Об этом рассказал в интервью Рейтер глава департамента денежно-кредитной политики ЦБР Игорь Дмитриев, ниже представлены его развернутые высказывания:
ПРО ПАДЕНИЕ НЕФТИ К 11-ЛЕТНИМ МИНИМУМАМ:
«Мы сейчас придерживаемся нашего базового сценария, он основной — цены вернутся в течение следующего года к уровню $50 за баррель. Сложно сейчас сказать, как быстро это произойдет — за квартал, за полугодие, чуть дольше, но цены вернутся.
Все-таки нынешнее снижение цен скорее конъюнктурное, чем фундаментальное и надолго, но вероятность рискового сценария, как мы подчеркнули, возросла. Он пока находится в разряде подчиненного базовому сценарию, то есть не столь вероятен, и, если сравнивать, то вероятность рискового сценария сейчас выше, чем у оптимистичного сценария.
Тем не менее, ядро нашего прогноза — это базовый сценарий — постепенная нормализация цен. Мы в нашем прогнозе и закладывали, что цены сохранятся низкими и этот период будет длительным — до конца года и в начале января. Мы постарались максимально консервативно подойти к базовому сценарию, так что это снижение цен на нефть нельзя назвать неожиданным».
О ТЕКУЩЕЙ ПОЛИТИКЕ В БЫСТРО МЕНЯЮЩИХСЯ УСЛОВИЯХ:
«Направленность денежно-кредитной политики жесткая и до тех пор, пока будет необходимость снизить инфляцию и достичь цели 4 процента, она будет оставаться жесткой, но мы всегда акцентируем, что она все-таки умеренно жесткая. Умеренно, потому что мы стремимся обеспечить баланс целей и, выбирая между траекториями, как снизить инфляцию к 4 процентам, насколько это будет быстро, насколько активной будет наша политика, мы помним про экономику. И до тех пор, пока мы стремимся, чтобы существенного охлаждения экономики не было, добавляется слово «умеренно».
Сложно действовать в таких условиях. Но в каком плане сложно? Наверное, лицам, принимающим решения, еще сложнее, а для нас — это непрерывный процесс подготовки сырья — материалов для принятия решений. Это постоянный пересмотр прогнозов, уточнение прогнозов, постоянный поиск точек неопределенности — что мы не досмотрели, где может пойти все совершенно не так, как это может изменить ситуацию.
Причём здесь ведь не просто цена на нефть может повести себя иначе. Даже если мы угадали с динамикой цены на нефть, но как она повлияет, какие последствия будут, как долго продлится влияние, в какой степени.
И точек неопределенности здесь очень много, но основная сложность работы в том, что мы из процесса подготовки прогноза фактически не выходим вот уже с 2013 года, и он непрерывно идет.
Изначально предполагалось, что у нас есть так называемые опорные заседания совета директоров Банка России, где представляется основной прогноз, ядро прогноза, и готовится более широкий охват показателей, все это в докладе мы освещаем.
Но, по сути, мы теперь это делаем к каждому заседанию - полноценный прогноз со всеми уточнениями и, более того, и между заседаниями тоже. Любое существенное движение параметров — и мы смотрим, а как оно себя проявит, отреагирует, насколько нужно менять прогноз, не нужно менять прогноз, нужно уточнять или нет, чтобы быть все время в готовности. В этом сложность, но работа интересная. Оборотная сторона этого — нам все время нужно быть в курсе событий«.
О ВЕРОЯТНОСТИ ПЕРЕСМОТРА БАЗОВОГО СЦЕНАРИЯ, ЕСЛИ НЕФТЬ ПРОДОЛЖИТ ПАДАТЬ:
«В январе возможно сохранение низких цен на нефть, но не пересмотр прогноза. Базовый сценарий остается базовым, рисковый — рисковым, у нас уже есть сценарий с низкими ценами на нефть, мы в этот раз даже уровень назвали — $35 за баррель. Будет, скорее, уточнение прогнозов, с учетом динамики цен на нефть.
Если появятся признаки, что это не просто краткосрочное снижение цен на нефть, а какие-то фундаментальные для этого есть предпосылки, что это надолго — на квартал, как минимум — то здесь может идти речь о пересмотре вероятности сценария. Но в любом случае, это уже лица, принимающие решения, могут здесь расставить акценты в вероятности сценариев».
О СПОСОБНОСТИ АНАЛИТИКОВ ПРЕДСКАЗЫВАТЬ РЕШЕНИЯ ЦБР:
«У нас основная задача не том, чтобы угадали, а в том, чтобы все-таки понимали наше решение, и оно не было неожиданным. По поводу октябрьского решения голоса аналитиков примерно разделились — половина была в пользу снижения, половина — за неизменность, в этот раз высказались в основном за неизменность, но были и те, кто за снижение.
Приводимые ими аргументы, данные — они примерно те же с обеих сторон, нельзя сказать, что те, кто ждал снижения ставки, они не угадали, проиграли. Мы сами говорим, что на ближайших заседаниях, если все пойдет, как мы ожидаем, мы снизим ставку, тут вопрос — когда это произойдет, какое именно это будет заседание? Могло быть декабрьское, может быть, после — здесь нельзя сказать, повторюсь, что они не угадали.
Вообще в целом предсказуемость нашей политики выросла, улучшилось понимание нашей политики, но в переломные моменты, когда экономика начинает существенно меняться под влиянием внешних и внутренних условий, тяжело предсказывать. Но в целом мне кажется, предсказуемость и понятность политики ЦБ РФ возросла, ее лучше чувствуют, понимают, угадывают, что будет, если ситуация пойдет не так, как по прогнозу. Может это самое главное — чтобы люди понимали, как поведет себя ЦБ, если ситуация изменится. Это как раз и дает им возможность строить свои прогнозы, свои планы. Ситуация изменилась, а они уже понимают, чего ждать — ЦБ рассказал, как он в этих условиях будет действовать».
О ДЕКАБРЬСКОМ ЖЕСТКОМ РЕШЕНИИ СОХРАНИТЬ СТАВКУ И ПОСЛЕДУЮЩЕЙ МЯГКОЙ РИТОРИКЕ:
«Все уже привыкли, поэтому кажется, что риторика мягкая. С одной стороны, да, она мягкая, потому что мы полагаем, что базовый сценарий - он основной, он будет лидировать, и в этом направлении ситуация будет развиваться, и мы будем готовы снизить ставку, когда инфляция начнет замедление, когда мы увидим снижение рисков, с этой позиции можно сказать, что риторика мягкая.
Но, вместе с тем, риторика направлена на то, чтобы объяснить наше решение о сохранении ставки, донести риски, которые были, донести нашу обеспокоенность, что инфляция снижается, но не столь быстро, как предполагает сценарий. С этих позиций, мне кажется, решение не вступает в противоречие с риторикой. По большому счету, направленность риторики мягкая, потому что мы говорим о снижении ставки при выполнении ряда условий. Но вместе с тем, она достаточно жесткая, чтобы обосновать принятое решение».
ЧТО НЕ ДАЛО ПОНИЗИТЬ СТАВКУ В ДЕКАБРЕ:
"Инфляционные риски — это основной фактор, и мы изменили в пресс-релизе наш сигнал о дальнейшем изменении — было добавлено, что при снижении инфляционных рисков мы понизим ставку. В инфляционных рисках можно выделить два ключевых фактора, приоритетных — это, во-первых, внешние шоки и соответственно, курсовая динамика, как они могут переложиться в цены, и это ключевое различие в динамике инфляции между базовым и рисковым сценарием.
Второе — это инфляционные ожидания. Если сравнивать базовый и рисковый сценарии, то по большинству параметров мы соответствуем базовому сценарию. Но есть два параметра, которые отходят от базового в сторону рискового — это цена на нефть, которая по уровням приближается к рисковому, а второй — это инфляционные ожидания.
Инфляционные ожидания все-таки выше, чем мы бы хотели, выше, чем тот уровень, который способствовал бы более быстрому замедлению инфляции. По остальным компонентам базовый сценарий пока себя подтверждает — экономический рост в третьем квартале очень хорошо себя показал, посмотрим на четвертый квартал, но тоже особых негативных тенденций пока не видим.
Если говорить об инфляции, то она снижается, медленнее, чем мы хотели бы, но находится в диапазоне нашего прогноза, ближе к верхней границе. Пока нет тех сюрпризов, которые бы ее выбили вверх. Наш прогноз на 2015 год — 12,8-13,0 процента, существенный вылет за 13 процентов вряд ли возможен.
Далее по значимости в инфляционных рисках идут шоки со стороны предложения, которые могут случиться, например — урожай, но это уже после других факторов — курса, инфляционных ожиданий, с большим отрывом от них. Шоки урожая возможны, учитывая очередные дискуссии про влияние Эль-Ниньо на мировой урожай, что может оказать на нас влияние.
И еще один фактор, который идет следующим по весу — это пересмотр параметров бюджетно-тарифной политики, это такой неизменный риск, вероятность его сейчас мы оцениваем как очень небольшую, но все-таки не отмечать не можем, потому что через этот канал могут существенно реализоваться риски.
Какие риски более значимы — внутренние или внешние — сказать сложно. Я поэтому и поставил на первую строчку по значимости инфляционные ожидания и курсовые шоки. Курсовые шоки могут сейчас произойти только от внешних факторов. Сейчас они в каком-то смысле равнозначны (внутренние и внешние), более того, они могут подпитывать друг друга, поэтому важно все эти риски задавить«.
О ВЛИЯНИИ НА ИНФЛЯЦИЮ РЕШЕНИЯ О ГОСПОДДЕРЖКЕ ВЭБА, КОТОРОЕ УВЕЛИЧИТ ДЕФИЦИТ-2016:
«Мы смотрим на денежно-кредитную политику в целом и макроэкономические прогнозы делаем всегда обобщенно. Смотрим совокупно, какие будут доходы, какие будут расходы, какой дефицит бюджета, и все эти параметры мы учитываем при прогнозировании. Мы тесно здесь взаимодействуем с Минфином. И да, сейчас сохранить устойчивость бюджета — это очень важная задача, важность этой задачи объясняет нашу уверенность в том, что они справятся. В каком-то смысле нет другого выбора — только справиться. Частные решения здесь уже вне фокуса нашего внимания, мы смотрим на картину в целом».
ПРО ВНЕШНИЕ РИСКИ:
«Теперь основные внешние риски — это Китай и через него — нефть. Ключевой для нас из внешних шоков — это низкая нефть, это в сценарий мы закладываем. Низкую нефть мы рассматриваем как краткосрочную тенденцию и долгосрочную тенденцию. Если говорить о долгосрочной, то устойчивое замедление экономики Китая, если она будет расти хуже, чем заложено в целевые параметры правительства, окажет давление на нефтяные цены. А факторы поставки, такие как Иран — это уже краткосрочные тенденции.
Что касается политики ФРС США, последнее решение было и ожидаемым и мы его закладывали в наш прогноз — и такое решение и очень мягкую риторику. Основной риск мы видели не в том, повысит — не повысит, это уже неизбежность, а в том, какая будет дальнейшая политика. Резкая нормализация могла ударить по ценам на активы развивающихся рынков. Но заявленное плавное восстановление, нормализация эти риски снижает.
Решение ФРС в целом снизило риски, стала ниже неопределенность. Но как фактор мы оставляем политику ФРС в своих моделях».
НЕ ХОЧЕТ ЛИ ЦБР ПЕРЕНЯТЬ ПРАКТИКУ ФРС США ОБЪЯВЛЯТЬ КАК ИЗМЕНИТСЯ КЛЮЧЕВАЯ СТАВКА В 2016 ГОДУ:
«Объявлять конкретный уровень ставок мы, возможно, сможем когда-нибудь со временем, по мере укрепления доверия между ЦБР и обществом. В чем риски с тем же прогнозом курса, тем более, ставок? В том, что если мы объявим тот или иной уровень ставки, а потом ситуация изменится и все пойдет иначе, то возникнет вопрос — ну как же, Банк России, ты же озвучивал такой уровень — я взял кредит, положил депозит, купил-продал валюту, а все пошло иначе. Это — проблема.
Будущая ставка, она, естественно, у нас есть, есть ожидания, какая она должна быть, чтобы достигнуть цели по инфляции, она такой же элемент прогноза. Мы также прогнозируем ВВП, цену на нефть и курс рубля, все вместе, в одном таком клубке. Со временем, по мере укрепления доверия, наверное, уже какие-то более явные можно будет озвучивать ориентиры, но они останутся ориентирами. Я считаю, Банк России достаточно открыто и смело говорит о дальнейших решениях о ставке в привязке к сценарию. Сказать, что есть непредсказуемость — нельзя».
О ЗАТУХАНИИ ЭФФЕКТА ПЕРЕНОСА ВЛИЯНИЯ КУРСА РУБЛЯ НА ИНФЛЯЦИЮ:
«Мы ожидали, что будет снижаться эффект переноса, и с учетом всего, что произошло — резкое снижение цен на нефть, геополитические факторы, торговые ограничения — можно с уверенностью сказать, что ожидания оправдываются — эффект переноса снижается.
В этих условиях он несколько подрос по сравнению с 2013 годом, но если сравнить с концом 2014 года -началом 2015 года, то он фактически в два раза снизился к текущему моменту. И с этих позиций, и доверие к национальной валюте сохранено, чтобы ни говорилось, все-таки бегства вкладчиков нет, и приток депозитов наблюдается. Идет процесс импортозамещения — чем меньше зависимость от импорта, тем менее ощутимы эти эффекты влияния.
Все это говорит о том, что эффект переноса снижается и он заметно ниже, чем мог бы быть при другой валютной политике. С учетом всего, что произошло — реакция инфляции на курс — она очень мягкая. Поэтому по мере дальнейшей стабилизации ситуации будет наблюдаться концентрация на внутренних ценах и на ставке, и я убежден, что эффект переноса еще снизится в следующие год-два».
О ВЛИЯНИИ ТУРЕЦКОГО ПРОДЭМБАРГО НА ИНФЛЯЦИОННЫЕ ОЖИДАНИЯ:
«Мы регулярно их замеряем, и опрос населения ИНФОМом, например, в целом не отмечает какого-то возрастания ожиданий, флуктуации есть у отдельных групп, но в целом, можно сказать, что на Турцию пока заметной реакции нет. Там есть вопрос, на что смотрят сейчас при изменении ожиданий, и значимый фактор — не в Турции. Потому что, если бы был эффект „хватай последние турецкие продукты, пока они есть“, то цены начали бы расти, у нас этого нет».
«Влияние этого фактора будет ощутимо в течение нескольких месяцев. Здесь горбообразная фигура, и в ближайшие месяцы будет нарастание этого эффекта, потом будет спад, когда эффект еще есть, но он затухает — этот период чуть дольше».
«Любое торговое ограничение болезненно. Какого-то задирания цен или недобросовестного поведения людей, которые бы заранее повышали цены, мы не видим. Основной канал влияния здесь — это помидоры и цитрусовые, и какого-то искажения в динамике цен ни у тех, ни у других нет. Они растут (в цене), но они сейчас сезонно растут. Недельные данные очень неустойчивые, это неточные замеры, вы всегда найдете неделю, которая опровергает любой тренд. Сказать, что именно Турция развернула рост цен на помидоры — нет, вполне нормальная сезонная динамика для конца ноября-начала декабря. По помидорам и цитрусовым есть большой выбор поставщиков из других стран, у кого можно продолжать покупать, ничего страшного не ждем».
О ЯНВАРСКОЙ ИНФЛЯЦИИ:
«Она снизится за счет выхода эффекта базы, но январская инфляция — это накопленная за 2015 год минус январская 2015 года плюс январская 2016 года. А вот какой это будет плюс? Здесь однозначно сказать нельзя. Мы не ожидаем, что он будет высоким, процессы дезинфляции идут, но это тоже ситуация покажет. Оценки торговых ограничений с Турцией, акцизы на алкоголь с 1 января, их вклад может быть вполне сопоставим с Турцией (0,3 п.п. предварительная оценка). Что касается торговых ограничений с Украиной, которые вступят в силу с 1 января, то здесь не ждем значимых рисков».
ЕСЛИ ЦБР БУДЕТ ЧЕТКО ПОНИМАТЬ, ЧТО НА СЛЕДУЮЩЕМ ЗАСЕДАНИИ СТАВКА МОЖЕТ БЫТЬ ПОНИЖЕНА, ВЫ ДАДИТЕ БОЛЕЕ ЯСНЫЙ СИГНАЛ:
«Ответ — в вопросе. Если четко и безусловно — то формулировка может измениться, но не обязательно. Просто я не верю, что в ближайшее время будет такая ситуация, когда можно будет четко сказать, что в следующий раз мы примем такое решение».
ТО ЕСТЬ ГОРИЗОНТ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ ЗНАЧИТЕЛЬНО СУЗИЛСЯ?
«Нет, он всегда длинный, мы всегда смотрим на три года вперед и мы их всегда представляем. У нас детальные прогнозы — на квартал, на два квартала вперед, Но что-либо обещать, это немного неверно, не потому, что мы сами себе не верим, а потому что ситуация меняется быстро и этот прогноз может быть воспринят не как прогноз, а как обещание. А несдержанное обещание всегда подрывает доверие».
НА КАКОМ ИЗ БЛИЖАЙШИХ ЗАСЕДАНИЙ НАИБОЛЕЕ ВЕРОЯТНО СНИЖЕНИЕ СТАВКИ:
«На одном из ближайших. Мы стремились подробно раскрыть условия снижения ставки — это снижение инфляции вслед за прогнозом и снижение рисков. Будем смотреть, как упадет инфляция в январе, но здесь есть „и“ — и снижение рисков. В январе будет видно. При решении, что в январе, что в марте, и далее будет приниматься во внимание и то и другое. В случае переподготовки прогноза мы будем делать акцент и на том, и на другом.
Принятие решений — не моя область компетенции. А подготовку к принятию решений мы проводим и будем смотреть на то, как себя ведут риски, снизились — не снизились, увеличились, есть ли запас для снижения ставки и как себя ведет инфляция».
О ШАГЕ СНИЖЕНИЯ СТАВКИ:
«Явной привязки к какой-то величине нет, здесь никаких ограничений нет, и это всегда вопрос прогноза, взгляда на ситуацию, как это услышат читатели. Мы можем идти и большими шагами в любом направлении, можем и маленькими».
БЫСТРОЕ СНИЖЕНИЕ СТАВКИ ДЛЯ ЦБР В 2016 ГОДУ — ЭТО СКОРЕЕ ОПТИМИСТИЧНЫЙ ИЛИ БАЗОВЫЙ СЦЕНАРИЙ?
«Смотря что называть быстрым снижением. Базовый сценарий и наш прогноз по инфляции — 5,5-6,5 процента в 2016 году, наш прогноз на конец этого года ?12,8-13 процентов, то есть мы ждем замедления инфляции примерно на 7 процентных пунктов. Какое снижение ставки вы назовете быстрым или медленным? (В 2015 году ставка была снижена на 6 процентных пунктов). Сложно судить, ограничений на скорость снижения ставки, как и повышения, их нет. Смотрим по ситуации.
Замедленное снижение ставок, несмотря на замедление инфляции, может оказаться чувствительным для экономического роста, и может создать перекос рисков в сторону роста. Если себя ограничивать, говорить, что невозможно более быстрое снижение ставок, мы нарушим тот же баланс. Однозначно говорить о том, что снижение ставок будет очень быстрым, потому что мы видим быстрое снижение инфляции тоже нельзя, потому что мы не знаем, как будут складываться инфляционные риски и какие будут шоки, по какому сценарию мы пойдем. Поэтому чем меньше таких ограничений, тем лучше, а уже дальше — это вопрос коммуникаций и конкретного решения в конкретную дату».
О БЫСТРОЙ НОРМАЛИЗАЦИИ ПРОЦЕНТНОЙ ПОЛИТИКИ ЦБР В 2015 ГОДУ:
«Наверное, можно сказать, что быстро, 6 процентных пунктов за полгода, наверное, это для любой страны быстро, это много. А взлет инфляции, а взлет курса? Это быстро? Оно было соразмерно тем процессам, которые шли в экономике, я бы так ответил. Если считать, что процессы в экономике были быстрыми — адаптация, подстройка — то и быстрая нормализация будет вписываться в картину».
КАКАЯ СТАВКА СООТВЕТСТВУЕТ ИНФЛЯЦИИ В 4% НА КОНЕЦ 2017 ГОДА?
«Этот уровень ставки не является фиксированным, он зависит от ситуации. Как при этом себя ведет экономика, безработица, зарплата, все это влияет — в каких-то условиях 4 процента по инфляции может быть очень трудно достижимой целью, в какой-то момент — легко.
Ставка — это всегда траектория. Мы видим текущий уровень и предполагаем — что для того, чтобы достичь цели по инфляции в 4 процента, должна быть такая траектория ставок. Это предполагает такую траекторию снижения инфляции, такую траекторию экономического роста, такие траектории других переменных, и мы смотрим на это в комплексе.
Можно предположить — давайте у нас будет жестче или мягче траектория движения ставок, тогда мы получим другой прогноз. Но сравнивается все вместе, в динамике, не просто 4 процента инфляция, а то, как мы придем к этой цели. То есть на эту точку — конец 2017 года — выпадают разные уровни ставки».
О ВАЖНОСТИ ФОРМУЛИРОВОК ПРЕСС-РЕЛИЗА О СТАВКЕ:
«Мы конечно призываем читать наши пресс-релизы внимательно, но без фанатизма, и не искать тайные смыслы и намеки. Иногда слово может поменяться исходя из соображений русского языка. В основном тексте могут быть уточнения, которые появляются из-за правил русского языка, для удобства изложения и большей доходчивости. Это тоже очень важно, ведь можно написать математически точно, но это будет такой канцеляризм, что доходчивым такой релиз не будет, а доходчивость — всегда некоторая размытость. Вы же улавливаете, мягкая риторика или жесткая риторика, на этом уровне появление или исчезновение слов можно понимать и уже для себя пытаться оценить — это скорее ужесточение риторики или смягчение риторики.
Наверное, самое точное и жесткое в пресс-релизе — это сигнальная фраза в преамбуле, там, действительно, важно каждое слово и у каждого слова большой вес — появление, исчезновение, оно может нести смысловую нагрузку. Преамбула — это не просто предложения из текста, вынесенные наверх, они достаточно жесткие. По тексту — да, читайте внимательно, но без фанатизма».
«Я не готов раскрывать кухню подготовки пресс-релиза, но точно, это делается не на коленке после совета директоров. Все тщательно проверяется, выверяется, как это будет понято аудиторией. Важно донести наш прогноз и объяснить, что стоит за решением, но при этом, чтобы посыл был доходчиво изложен и услышан. Пресс-релизу наравне с прогнозом уделяется самое пристальное внимание. Пресс-релиз, речь председателя и доклад о денежно-кредитной политике — это важные вещи».
О СЧИТЫВАЕМОСТИ ПРЕСС-РЕЛИЗОВ:
«После выхода пресс-релиза мы смотрим, как СМИ освещают событие, как аналитики и инвесторы понимают решение. Мы всегда сверяемся — у нас был такой-то посыл в заявлении, и смотрим, был ли он понят и услышан. Но мы ждем не буквальной трактовки, а восприятия в целом — ЦБ ожидает таких-то тенденций.
Мы сверяемся, мы это хотели донести или нет, и что мы в следующий раз в коммуникации можем улучшить, на чем сделать больший акцент, чтобы эта мысль точно не потерялась в следующий раз. Или бывает привнесенная мысль — либо мы себя можем перехитрить, либо читатели могут сами себя перехитрить, интерпретировать фразу по-своему.
Мы на это смотрим, и в следующий раз это тоже может быть причиной изменения формулировок — не потому, что что-то изменилось, а потому что мы видим, что в прежнем виде наша фраза не столь ясна».
ОБ ИЗМЕНЕНИЯХ ПРЕСС-РЕЛИЗА В 2016 ГОДУ:
«В Новом году, в первом квартале, мы собираемся представить немного обновленный формат пресс-релиза. И попытаемся сделать его более простым, более доходчивым. Сделаем акцент на ясности формулировок, чтобы наши посылы читались однозначно. Мы уже ведем подготовительную работу».
«Коммуникация — это самое сложное в текущей работе, потому что прогноз, конечно, трудно делать, там математические модели, поиск новых решений и прочее, но он внутри ЦБ. А при коммуникации все время нужно проверять внешнюю обратную связь, разные слушатели по-разному реагируют, всем не угодишь, слишком большая и разнообразная аудитория. И вот это, может, самое сложное в работе — верно выстроить коммуникацию, чтобы мы однозначно интерпретировались, чтобы наши сигналы слышали. Будем в ближайшие кварталы, а то и годы, основное внимание этому уделять».
О ТОМ, ЗА СЧЕТ ЧЕГО НАЧНЕТСЯ РОСТ ЭКОНОМИКИ РФ:
"С чего начнется рост — это одна из основных точек неопределенности. В то же время, ушла одна из важных точек неопределенности — то, какой будет реакция экономики на произошедшие шоки. Она (экономика) снизилась, но не столь сильно, как ожидали мы и другие участники рынка. И с этих позиций, неопределенность относительно масштаба замедления экономики снялась. Если эта неопределенность еще раз возникнет, то не так остро, как раньше.
Вопрос теперь в другом — что будет дальше, как экономика будет восстанавливаться? Канал спроса — он очевидный, мы его наблюдали в предыдущие годы, и он был бы, наверное, наиболее понятен. Действительно, вот появился спрос потребителей, которые успокоились, привыкли к новым шокам и начнут потреблять, потянут за собой производство, доходы и снова потребление. Другое дело, что источников этого спроса мало, они если и есть, то очень точечно могут сыграть свою роль, они не будут носить масштабный характер.
Со стороны бюджета — здесь поддержка потребителей через рост расходов сейчас не представляется возможной. Веры в то, что внешний спрос появится значимый и существенный на нашу продукцию, в первую очередь, на сырьевые товары, тоже нет — ни мировая экономика, ни ситуация с предложением не говорят о том, что он появится. Ожидать, что внутренний спрос будет существенно расти, не приходится. На чем? Номинальные зарплаты растут все медленнее, годовой рост приближается к нулю, в реальном выражении они заметно упали для всех секторов.
Возможно, выход дорогих депозитов по высоким ставкам приведет к некоторому росту потребления, но это неустойчивый фактор. Вот выйдет депозит, предположение, что вы его полностью потратите — под вопросом, поскольку впереди неопределенное время и вы не знаете, какие у вас будут доходы. В этих условиях не сохранить, не сберечь, а потратить — не логично. Переложиться в валюту — здесь и курсовые ожидания и неопределенность ее динамики такова, что не будет уверенности в том, а будут ли потом доходы от этого.
С этих позиций какая-то точечная подпитка может быть за счет 13-х зарплат или годовых бонусов, но в текущих рыночных условиях тоже вопрос — будут ли они большие, будут ли они значимы в этом году? В каком-то объеме это произойдет, но насколько это окажет поддержку спросу, мне не понятно. И потом это же замкнутый сосуд, полученные деньги — это перераспределенные от кого-то.
Поэтому со стороны спроса, резюмирую, для меня не очевидно, может ли этот рост быть устойчивым. Это могут быть какие-то точечные вкрапления, но в целом — нет.
Со стороны предложения — это та история, тот сюжет, который мы видим. Он состоит в следующем: постепенно производители товаров и услуг адаптируются к новым условиям, поймут, что со временем и потребители тоже как минимум успокоятся и привыкнут к новой реальности, и к новому уровню доходов, что очень важно, и это позволит им точечно, для каких-то групп товаров начать готовиться к будущему восстановлению спроса — через рост инвестиций, через восстановление запасов. Это приведет к некоторому росту производства и уже через это — к повышению доходов, повышению спроса. Но первый шаг будет, по нашему мнению, со стороны производителей товаров и услуг.
Что заставит их поверить в будущий спрос? Оптимизм, просто привыкание, адаптация к ситуации, потому что невозможно жить с ожиданиями, что ничего не будет, тогда проще свернуть все производство. Условно говоря, вы и не будете затевать бизнес, если не верите, что у вас будет спрос на ваши товары и услуги.
И здесь очень важный акцент, который мы стараемся донести, что это восстановление будет точечным, это не будет сразу целая отрасль или сектор экономики, это будет тот или иной товар. И этот товар может выстрелить как, например, со стороны импортозамещения те же сыры, явно была такая точка роста, не вся мясомолочная продукция, она себя чувствует лучше, чем другие, но в ней товарная группа сыры в первую очередь выделяется. Кроме этого, в экспорте есть разные товары, например, целлюлозно-бумажная промышленность — мелованная бумага. Вроде бы ну что она для экономики означает, не так уж и много, но тем не менее, эта отрасль чувствует себя хорошо. Та же добыча нерудных ископаемых — мела — она лучше себя чувствует. А за счет этого у них чуть больший спрос на транспортные услуги, да и не только у них, но и у других, и это вот так распространится от товара на другой товар, от товара на два товара, постепенно-постепенно будет восстанавливаться.
Мы видим эту картину, если смотреть и в региональном анализе, который становится важным направлением в нашем прогнозировании. Появляется понимание, как себя экономика чувствует, не просто, судя по уровню - 3,8-3,9 процента по итогам года, а как себя будет чувствовать тот или иной регион, как они это все переживают. И там мы видим отдельные области, к примеру, Ростовская область — пищевая промышленность которой — это явно зона роста. Для всей страны говорить еще рано, но для конкретного региона — можно. Если это начинает регион, то это влечет за собой спрос в соседних регионах, или наоборот, потребление, и постепенно создается механизм роста.
Мы видим подтверждение этой тенденции уже в третьем квартале, в докладе мы этому отдельную посвятили врезку — про импортозамещение, про экспортные отрасли, — мы ее готовили не один месяц, чтобы быть убедительными и для себя, и для читателей.
Мы видим эти подтверждения. Если их стереть, то можно, наверное, услышать аргументы других людей, в том числе пессимистичные, но тогда нам нужно готовиться к какому-то длительному периоду со стагнацией. Это не значит, что прогноз стагнации мы не делаем, потому что он пугает. Мы действительно верим и видим точки роста, а они в свою очередь начнут создавать новые точки роста, появятся области роста и постепенно они срастутся, и уже вся экономика будет подниматься. Мы на этом основываем свой сценарий и прогноз. Но можно этому не верить и быть вполне убедительным«.
О ТОМ, ЧТО ВЕРА В ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ НЕ НАВЯЗАНА СВЕРХУ:
«Очень важный элемент — мы видим даже, может быть, раньше не импортозамещение, не только импортозамещение, но и экспортные отрасли, они часто остаются в тени внимания, но эти отрасли тоже выстрелили. А политически или не политически — это тоже проблема коммуникации. Можно описать действительность как она есть и начнут самовоспроизводиться какие-то негативные процессы, просто потому, что кто-то сказал, что все может пойти не так. Наверное, оптимизм людей, проводящих политику, заражает, и если мы сами не верим в свою экономику, особенно люди, участвующие в реализации политики, это совсем уж неправильно».
О КУРСЕ РУБЛЯ:
«Сейчас мы видим, что курс рубля находится вблизи равновесных значений или фундаментально обоснованных, здесь уже можно разные теоретические подходы использовать, но в целом, он вблизи этих уровней. Каких-то диспропорций сейчас в курсообразовании нет, и политика плавающего курса здесь сыграла свою роль. Волатильность курса рубля снижается, происходит адаптация экономических агентов к внешней ситуации. Существенных отклонений рыночного курса от фундаментально обоснованного сейчас нет, как нет и отклонений, которые приведут к искажениям в инфляционных процессах».
ОБ ОЖИДАНИЯХ ТРАДИЦИОННОГО УКРЕПЛЕНИЯ РУБЛЯ В НАЧАЛЕ ГОДА:
«Мы ждем традиционной динамики по платежному балансу, а уже последствия для курса — пусть каждый сам для себя определяет».
О РУБЛЕВОЙ ЦЕНЕ НЕФТИ:
«В прогнозах рублевую цену на нефть мы не используем. При общении с экономическими ведомствами — Минфином, Минэкономразвития — этот термин тоже не используется, есть понятная цена на нефть на мировых рынках, от нее отталкиваемся».
О ПРОВЕДЕНИИ ИНТЕРВЕНЦИЙ ПРИ УГРОЗЕ ФИНСТАБИЛЬНОСТИ:
«Масса факторов остается, мы указали, что это такая динамика курса, которая может привести к формированию устойчивых девальвационных ожиданий, повышенному спросу на наличную иностранную валюту, росту долларизации депозитов и существенному ухудшению финансовой устойчивости кредитных организаций и предприятий. Чем динамика отличается от изменения — если курс движется верх-вниз, вверх-вниз — это динамика? Динамика. А если резко вверх или резко вниз — это динамика? Тоже динамика. Здесь, как я призывал к пресс-релизу относиться без фанатизма, так и к слову динамика нужно относиться. Мы смотрим на накопленные изменения курса для определенного периода наблюдения».
О НАКОПЛЕНИИ РЕЗЕРВОВ:
«Намерение накапливать резервы у нас остается, но будем действовать по ситуации. Долгосрочно в прогнозе только при оптимистичном сценарии мы говорим о возможности накопления резервов (в котором заложен рост цен на нефть до $75 за баррель). Краткосрочно — это будет зависеть от ситуации, от того, как себя ведут другие компоненты платежного баланса, как себя ведет цена на нефть, здесь уже никаких ни правил, чтобы начать пополнение резервов, ни ограничений, чтобы не начинать пополнение резервов, нет — будем действовать по ситуации. Основной принцип — не навредить».
О ВАЛЮТНОМ РЕПО:
«Не могу комментировать по участникам, но структура задолженности меняется в пользу более коротких операций. В целом спрос на годовое рефинансирование низкий, предпочитают брать месячное. По месячным тоже постепенно задолженность снижается, и ставка уже не столь привлекательна, и банки привыкли к новым условиям, и есть достаточно большой запас валютной ликвидности на текущих счетах, на депозитных счетах, так что в целом этот инструмент не столь интересен. Вы себе пассив заполучаете очень волатильный и непредсказуемый, да еще и за деньги, сейчас им этот валютный пассив не нужен и не интересен.
Необходимости увеличивать задолженность по валютному репо у банков сейчас нет».
ОБ ИЗБЫТОЧНОЙ ВАЛЮТНОЙ ЛИКВИДНОСТИ У КРУПНЫХ БАНКОВ:
«С точки зрения достижения целей по инфляции я не вижу какого-либо навеса валютной ликвидности, который бы препятствовал или мог повлиять на макроэкономическую стабильность. А что касается стабильности банковского сектора — это вопрос к коллегам».
О РУБЛЕВОЙ ЛИКВИДНОСТИ:
«Конец года проходит хорошо, ставки, на мой взгляд, нормальные, держатся в коридоре. В целом, для конца года всегда характерна некоторая бОльшая волатильность и бОльшая неопределенность, но в целом, все проходит в штатном режиме. Никаких сюрпризов не ждем. Мы даже операции тонкой настройкой не проводили с июня. Но, если потребуется, не исключаем их проведения».
О ВЫСОКОМ СПРОСЕ НА АУКЦИОНАХ РУБЛЕВОГО РЕПО:
«Если бы этот спрос и высокие ставки (установленные на аукционе) переносились в рынок, то это бы потребовало каких-то действий, например, проведения операций тонкой настройки. Сейчас в целом ставка межбанковского рынка находится в коридоре процентных ставок ЦБ, держится достаточно близко к ключевой. То есть этот фактор (высокий спрос) нужно лишь принять во внимание и ничего с ним не делать.
По нашим данным, в основном этот спрос на репо формируется средними и небольшими банками, они опасаются, что на межбанковском рынке у них не будет возможности занимать, поэтому берут ликвидность у ЦБ с переспросом, с излишком, и на межбанковском рынке потом эти средства размещают, что возвращает ставку опять поближе к ключевой. Поэтому какой-то здесь дисфункции межбанковского рынка мы не видим, как и ситуации, препятствующей достижению нашей операционной цели — ставки денежного рынка вблизи ключевой — мы не наблюдаем».
ПРО ИЗЪЯТИЕ ДЕПОЗИТОВ КАЗНАЧЕЙСТВОМ:
«Все прошедшие годы и прошедший месяц тем более степень взаимодействия с Минфином и Казначейством только возрастает. Мы фактически в ежедневном режиме держим связь, обсуждаем ситуацию на денежном рынке и какие-то разрывы ликвидности, поэтому сокращение депозитов казначейства в банках мы учитываем, координируем действия.
Объем изъятия средств с депозитов не должен один в один совпадать с увеличением лимитов репо ЦБ, поскольку то, что они изымают с депозитов, они же и тратят через расходы, которые традиционно в конце года всегда высокие. Поэтому с нашей стороны может быть и не видно какого-то существенного изменения лимитов (по рублевому репо), потому что все, что они забрали, они потратили через расходы. Резервный фонд — это бухгалтерская вещь, если они его конвертировали, не значит, что сразу его потратили. Важно, сколько уже прошло бюджетных расходов.
Все эти потоки мы смотрим, сводим воедино и агрегировано раскрываем в факторах формирования ликвидности. Эта практика продолжается несколько лет — мы говорим, сколько бюджет изъял или дал, сколько наличности, все эти факторы мы раскрываем, но внутри бюджета там десятки разных ручейков, нет смысла все эти потоки раскрывать».
О ТРИЛЛИОНЕ РУБЛЕЙ НАЛИЧНОСТИ В ДЕКАБРЕ:
«Спрос на наличность традиционно для этого периода возрастает, большая часть смещена на конец декабря. Может быть, получится даже меньше традиционного триллиона, то есть, никаких здесь неожиданностей нет. Как это было сезонным явлением, таким оно и остается, без каких-либо сюрпризов. А на что он потрачен будет — это вопрос к потребителям».
О ДЕНЕЖНОМ РЫНКЕ В ЯНВАРЕ 2016 ГОДА:
«Традиционно январь — это самый спокойный месяц с точки зрения ликвидности, доступности средств, даже иногда локально возникают периоды избытка ликвидности. В этот раз никаких особенностей не ждем. Возникающий, как правило, в начале года навес рублевой ликвидности будет постепенно рассасываться, спрос на наличность превратится традиционно в предложение наличности, будет обратный процесс. Для денежного рынка этот период достаточно спокойно проходит, потому что у всех достаточно средств и межбанковский рынок функционирует в штатном режиме, без экстремальных ситуаций в целом по рынку».
ПРО РАСХОДЫ БЮДЖЕТА В НАЧАЛЕ ГОДА:
«Это вопрос к бюджетополучателям, с какой скоростью они будут осваивать бюджетные ресурсы. Но какого-то изменения профиля платежей мы не ждем, в этом году более равномерное расходование, с большим весом на первый квартал — это все было. В целом идет выравнивание ситуации по году. Наше взаимодействие с Федеральным казначейством через размещение депозитов, через управление единым казначейским счетом, тоже способствует этому процессу, поэтому сглаженность бюджетных потоков с точки зрения влияния на банковский сектор и ликвидность будет улучшаться».
Елена Фабричная