Выступление Эльвиры Набиуллиной на пленарном заседании Государственной Думы РФ
Добрый день, Вячеслав Викторович (Володин. — Ред.), уважаемые депутаты!
Сегодня я представлю проект Основных направлений денежно-кредитной политики на следующие три года.
Основные направления описывают, как мы видим развитие ситуации в ближайшие три года и как наша денежно-кредитная политика будет работать для достижения цели по инфляции — вблизи 4% и, тем самым, поддерживать и устойчивые темпы экономического роста, и рост благосостояния людей.
Постпандемическое восстановление экономики, можно сказать, почти так же коварно, как выздоровление человека после ковида. Когда худшее позади, хочется не обращать внимания на оставшиеся неприятные симптомы, но реальная угроза здоровью остается. И требует внимания и при необходимости — лечения. И для нашей экономики такой тревожный симптом — это ускорившаяся инфляция. Этот симптом нельзя игнорировать, поэтому сейчас мы ужесточаем политику после периода мягкой денежно-кредитной политики.
В 2020 году, когда пандемия остановила целые сектора экономики, мы радикально и быстро снижали ключевую ставку, чтобы облегчить кредитное бремя для компаний и предприятий, поддержать выдачу новых кредитов, когда необходимо было компенсировать потерю доходов людей и выручки предприятий. Напомню, что инфляция тогда была ниже цели. Мы в пандемию вошли с инфляцией около 2,3%. И когда сама ситуация — когда целые сектора просели — приводила к снижению инфляции, мы могли опускать ключевую ставку так сильно, как это нужно было экономике.
Кстати, именно то, что инфляция в предыдущие годы, до пандемии, была низкой, дало нам возможность направить ДКП именно на поддержку роста и восстановления.
Представьте, что было бы, если бы мы столкнулись и с пандемией, и высокой инфляцией одновременно — мы бы боролись не только с временными финансовыми потерями граждан и компаний, не только с замедлением темпов роста экономики, а еще и с инфляцией, которая бы съедала оставшиеся у людей деньги. Эффективность политики тогда была бы куда ниже. И, конечно, восстановление экономики было бы труднее и медленнее. И то пространство для маневра, которое у нас было благодаря низкой инфляции, благодаря проводимой до этого денежно-кредитной политике, серьезно помогло быстрому восстановлению.
В этом году экономика уже вернулась на допандемическую траекторию. Сейчас задача — от восстановления перейти к устойчивому росту. А для этого необходимо подавить негативные эффекты, которые до сих пор создает пандемия, в первую очередь справиться со скачком инфляции. Именно на это направлена сейчас наша политика, именно поэтому мы повышаем ставку.
Что произошло? Почему и в мире, и в России так ускорился темп роста цен?
Противоэпидемические ограничения прошлого года резко сжали спрос в большинстве секторов. Предприятия не работали — не покупали сырье, комплектующие. Люди не могли путешествовать, не покупали билеты и путевки и так далее. Когда ограничения стали смягчаться, спрос очень быстро восстановился. Этому помогла и мягкая денежно-кредитная политика, которую проводили центробанки практически всего мира, — и кредиты были доступнее, и, конечно, бюджетные стимулы.
Но спрос не просто восстановился — изменилась его структура. Например, многим стало важно иметь хороший Интернет и все остальные условия для удаленной работы: вырос спрос на телекоммуникационное оборудование. А предложение — производство — к этим изменениям быстро подстроиться не может. Спрос превышает возможности выпуска, и в этой ситуации неизбежно растут цены. И так происходит во многих секторах.
Некоторые центральные банки считают, что это временная ситуация и что денежно-кредитная политика может на нее не реагировать. В основном это страны, у которых инфляция была очень низкой, причем долгие годы. И это создало совершенно другую ситуацию.
У нас же инфляция была низкой, я об этом говорила, но не так долго, всего четыре года. И сейчас она в два раза выше нашей цели, а продовольственная инфляция уже, к сожалению, двузначная.
Главное, что за это короткое время, когда инфляция сохранялась вблизи цели, люди не успели перестроиться. Наши инфляционные ожидания — то, как мы воспринимаем текущую инфляцию и какую мы ждем в будущем, — отражают, конечно, память о долгих годах высокой инфляции. И накануне пандемии инфляционные ожидания только-только начали опускаться, приближаться к 4%. И пандемия, конечно, смешала все карты. Инфляционные ожидания в этом году сильно выросли и откатились на уровень пятилетней давности.
На практике что это означает? Это означает, что люди предпочитают покупать все сейчас, быстрее, пока не подорожало, даже для этого нагружая себя кредитами. И это дополнительно разгоняет спрос и инфляцию. И поэтому если у некоторых других центральных банков в других странах есть возможность просто подождать, пока предложение подстроится к спросу, так как поведение людей там остается таким, как будто цены не будут расти дальше, мы себе этого позволить не можем. У нас наоборот: если мы упустим время, не будем реагировать нашей денежно-кредитной политикой сразу, то потом придется повышать ставку еще больше. Мы знаем это из исторического опыта и опыта других стран. Наша ситуация сейчас чем-то похожа на то, с чем столкнулись США и Германия в 70–80-е годы. Тогда Бундесбанк поднял ставку, а Федеральная резервная система долго сохраняла мягкую политику, ожидая, что все рассосется. В итоге в Германии инфляция быстро снизилась, рост восстановился, а Америка вошла в стагфляцию, и ФРС пришлось проводить потом крайне жесткую политику, и последствия для экономического роста США ощущались еще долгие годы.
Сильно растут цены на продукты питания, на это повлияли и не очень хороший урожай, и рост мировых цен на продовольствие, удорожание рабочей силы в сельском хозяйстве из-за того, что в том числе сократилось число приезжающих в Россию на сезонные работы трудовых мигрантов. Что нас здесь беспокоит?
Во-первых, чем меньше доход у человека, тем больше в его личной потребительской корзине занимают продукты, и значит, что инфляция бьет по нему в первую очередь. Если мы упустим сейчас инфляцию, то пострадают наименее защищенные группы населения.
Во-вторых, именно рост цен на продукты питания, которые люди покупают практически каждый день, разгоняет инфляционные ожидания, а я уже говорила об их эффекте.
К тому же мягкая денежно-кредитная политика прошлого года привела к снижению ставок по депозитам, сберегать стало невыгодно. Сейчас, когда денежно-кредитная политика стала жестче, ставки выросли, депозиты снова понемногу стали расти.
В этом году мы несколько раз повышали ключевую ставку, сейчас она составляет 7,5%. Мы повышали ключевую ставку постепенно — нам нужно было убедиться, что ужесточение политики не мешает экономическому росту и что рост инфляции — это действительно не краткосрочный эпизод, что, к сожалению, инфляционное давление становится устойчивым.
И здесь я хотела бы затронуть вопрос, кто выигрывает и проигрывает от высоких и низких процентных ставок. Это вообще очень важный момент для понимания сути денежно-кредитной политики и изменения ключевой ставки. От высоких ставок и низкой инфляции выигрывают вкладчики, держатели облигаций и те, у кого основной доход — это фиксированная зарплата, пенсии и социальные пособия. От низких ставок и высокой инфляции выигрывают те, у кого уже долги, кто берет в долг, и те, кто владеет реальными активами, недвижимостью, акциями и так далее. Последовательная денежно-кредитная политика, которая обеспечивает ценовую стабильность, по сути одновременно с этим обеспечивает и разумный баланс интересов этих групп. Но в конечном счете денежно-кредитная политика, конечно, стоит на страже интересов наиболее уязвимых слоев населения, которые страдают от высокой инфляции в наибольшей мере.
Сейчас при этом мы видим, что кредитование граждан и предприятий продолжается.
Ипотека, о которой мы всегда очень заботимся, растет рекордными темпами. В прошлом году и первой половине этого года на темпы в ипотеке влияла льготная программа Правительства. Сейчас поддержка жилищного кредитования со стороны Правительства стала более адресной. Адресность важна, чтобы не оказаться в ситуации, когда ускоренный рост цен на недвижимость (на первичном рынке его как раз ускоряла льготная ипотека) будет продолжать снижать доступность жилья для граждан.
Ставки по ипотечным кредитам немного выше сейчас, чем были во время действия льготной программы, но все равно они выросли намного меньше, чем инфляция за тот же период. Это связано с тем, что долгосрочные ставки определяются в первую очередь инфляцией, а не значением ключевой ставки сегодня. Банки понимают, что мы будем возвращать инфляцию к цели, и именно на это ориентируются, формируя свою процентную политику. Поэтому нет никакого противоречия между доступностью ипотеки и ужесточением денежно-кредитной политики, которое сейчас необходимо и которое мы проводим. Наоборот, ужесточение политики сдерживает рост ипотечных ставок, они выросли куда меньше инфляции.
Необеспеченное потребительское кредитование также растет быстро. В отличие от ипотеки. Банки часто заманивают людей низкими ставками, ниже инфляции, и людям кажется, что это отличный вариант: вот возьму кредит на ремонт, куплю все стройматериалы сегодня, потому что они дорожают быстро (а в этом сегменте действительно был большой прирост цен), в итоге банку придется переплатить меньше, чем я переплачу за товары, если куплю их потом.
Типичная ситуация. Для других товаров действует та же логика. И люди жестоко обманываются: ставка в банке в итоге оказывается выше — или в допсоглашении к договору, или за счет дополнительных навязанных опций.
Мы с этим боремся. Надо повышать штрафы за мисселинг. Рассчитывать полную стоимость кредита банки должны так, чтобы люди увидели все скрытые комиссии и так далее. Для нас защита прав граждан в отношениях с финансовыми организациями — абсолютный приоритет. И сейчас, когда инфляция выше цели, мы действуем, может быть, даже жестче, чем раньше. Нам важно, чтобы люди не потратили лишние деньги на ненужные им, откровенно впаренные финансовые услуги или переплачивали комиссии. Не буду останавливаться на этом слишком подробно, скажу только, что мы разрабатываем меры по снижению издержек для граждан от взаимодействия с финансовыми институтами. Это тоже ресурс повышения благосостояния людей, и мы должны его использовать.
Потребительское кредитование должно расти соразмерно росту доходов. Только в таком случае люди с помощью кредита смогут решать свои финансовые задачи, а не оказываться в ситуации, когда придется снижать потребление, отказывать себе в необходимых вещах, чтобы выплачивать долг.
Оптимальный инструмент для такого сдерживания слишком быстрого роста — это прямые ограничения для банков на выдачу кредитов определенных категорий (в законопроекте, который сейчас рассматривает Дума, они называются «макропруденциальные лимиты»). Такие лимиты в отличие от других инструментов не будут создавать нагрузку на капитал банков, то есть не будут мешать расширять кредитование промышленности, ипотеку и так далее. Но помогут нам ограничить риски для потребителей от слишком большой долговой нагрузки. Мы очень надеемся на поддержку Думы в этом вопросе.
Кредитование предприятий также продолжает расти. В этом году темпы роста достаточно высокие, выше, чем были до пандемии. Особенно отмечу кредитование малого бизнеса — здесь темпы роста на историческом максимуме. Этому помогли, в частности, и правительственные программы для малого и среднего бизнеса. Наша денежно-кредитная политика, которая направлена на снижение инфляции, возвращение ее к цели 4%, будет способствовать тому, чтобы предприниматели, которые вкладываются сейчас в развитие бизнеса, могли бы уверенно строить планы. Потому что низкая инфляция повышает предсказуемость, снижает бизнес-риски. И ставки по кредитам стабильнее, когда инфляция держится вблизи цели, — значит, и компаниям легче прогнозировать и свою долговую нагрузку.
И теперь несколько слов о нашем прогнозе.
По нашему базовому прогнозу в следующем году инфляция приблизится к цели, будет между
Коротко скажу об альтернативных сценариях. Мы строим альтернативные сценарии тоже не абстрактно, а для того, чтобы оценить, как может поменяться ситуация и как тогда должна измениться денежно-кредитная политика.
Мы рассматриваем три альтернативных сценария: «Усиление пандемии», второй — «Глобальная инфляция» и третий — «Финансовый кризис».
При усилении пандемии мы быстрее перейдем к смягчению денежно-кредитной политики, чтобы поддержать экономику в условиях ограничений. При усилении «Глобальной инфляции», напротив, ужесточение политики может быть более продолжительным. В сценарии «Финансового кризиса» ставка сначала будет выше, чтобы справиться с волатильностью, с проблемой на финансовом рынке, а затем политика станет мягкой, чтобы поддержать восстановление. Во всех сценариях мы способны обеспечить возвращение инфляции к цели на прогнозном горизонте. Мы эти сценарии рассматриваем, чтобы и для предпринимателей, реального сектора была предсказуема наша политика даже в том случае, если ситуация будет меняться. А здесь у нас очень много неопределенностей, много разных факторов.
И в завершение я хотела бы поблагодарить депутатов за конструктивное взаимодействие и большую работу по рассмотрению Основных направлений денежно-кредитной политики и в рамках рабочей группы, и в рамках совместного заседания нескольких комитетов. Отмечу, что Основные направления этого года учитывают те предложения и замечания, которые нам давали ранее депутаты. В частности, мы начали публиковать прогноз среднегодовой ключевой ставки. И мы считаем, что действительно это еще больше повышает предсказуемость нашей политики. В этом году мы обсуждали с вами, что важно, чтобы в будущем Основные направления денежно-кредитной политики содержали и такие важные вещи, как анализ влияния государственных инвестиций в инфраструктуру, развитие отдельных отраслей на потенциал экономики, а также была бы оценка и демографических трендов, и климатической повестки. В следующих Основных направлениях мы постараемся все эти аспекты отразить.
Большое спасибо за внимание! И, конечно, буду рада ответить на ваши вопросы!
