Заявление Председателя Банка России Эльвиры Набиуллиной по итогам заседания Совета директоров Банка России 20 декабря 2024 года
Добрый день! Сегодня мы приняли решение сохранить ключевую ставку на уровне 21% годовых.
В экономике сформировались жесткие денежно-кредитные условия, которые должны обеспечить замедление инфляции в ближайшие кварталы. С октябрьского заседания денежно-кредитные условия ужесточились даже сильнее, чем вытекало из изменения ключевой ставки. Это дополнительное ужесточение связано в том числе с реакцией банков на регуляторные меры Банка России. Как следствие, темпы роста кредитования в ноябре резко снизились. Нам требуется время, чтобы оценить устойчивость охлаждения кредитования и подстройку экономики к новым условиям. Поэтому мы взяли паузу в повышении ключевой ставки. На следующем заседании мы оценим целесообразность ее дальнейшего повышения. Подчеркну, что из-за значительного отклонения инфляции от цели для ее устойчивого возвращения к 4% нам все равно потребуется длительный период жестких денежно-кредитных условий.
Перейду к аргументам сегодняшнего решения. В этот раз они расположены в том порядке, в котором решения по денежно-кредитной политике воздействуют на инфляцию. Сначала ключевая ставка влияет на денежно-кредитные условия, затем — на экономическую активность и в конце — на инфляцию.
Итак, первое. Что именно произошло с денежно-кредитными условиями с прошлого заседания?
Определяя стоимость кредита, банки отталкиваются от уровня ключевой ставки, если кредит выдается по плавающей ставке, либо от ожидаемого уровня ключевой, если он выдается по фиксированной ставке. Далее к этому уровню банки прибавляют некоторый процент, или спред, как говорят экономисты. До октябрьского решения по ключевой ставке спред составлял в среднем около
С чем связано столь сильное изменение денежно-кредитных условий? В значительной степени — с нашими регуляторными мерами, которые были объявлены заранее и были необходимы для повышения финансовой устойчивости банков.
Напомню, что в 2022 году Банк России ввел ряд регуляторных послаблений. Они требовались для того, чтобы банки бесперебойно и в необходимом объеме кредитовали экономику, несмотря на санкции и блокировку иностранных активов. Эти меры позволили поддержать экономическую активность во время острой фазы кризиса. Однако послабления не могут быть постоянными. Они носят кратковременный антикризисный характер. Во второй половине 2023 года мы анонсировали начало выхода из них. Тем не менее в условиях расширения внутреннего спроса банки продолжали активно наращивать кредитование. При этом рост кредитного портфеля не сопровождался столь же быстрым ростом капитала банков и их высоколиквидных активов. Чтобы не допустить чрезмерного накопления рисков, мы планомерно повышаем требования к капиталу и ликвидности банков. Эта политика будет продолжена для повышения устойчивости финансового сектора, и она не будет зависеть от уровня ключевой ставки.
Мы используем разные инструменты для разных целей: для финансовой стабильности — одни, для ценовой стабильности — другие. Но учитываем решения в сфере банковского регулирования при принятии решений по денежно-кредитной политике. Повторю еще раз: меры банковского регулирования не предназначены для решения задач денежно-кредитной политики. Для них есть ключевая ставка. Но мы учитываем последствия изменения банковского регулирования, в том числе их влияние на динамику кредитования, когда принимаем решения по ключевой ставке.
После фазы активного расширения кредитования банки сейчас переходят к фазе более умеренного и рационального использования капитала и ликвидности. В дальнейшем темпы роста кредитования будут в том числе определяться возможностями банков по наращиванию капитала. Соответственно, в следующем году можно ожидать более низких темпов роста кредита и большей консервативности банков при оценке рисков на заемщиков. Мы это видим по весьма сдержанным намерениям банков по наращиванию кредитного портфеля в следующем году.
Эффекты от ужесточения денежно-кредитных условий уже начали проявляться в ноябре. Рост общего кредитного портфеля существенно замедлился. При этом впервые за долгое время темпы роста корпоративного кредитного портфеля снизились. Розничный портфель уже два месяца практически не растет. По оперативным данным, в первые недели декабря кредитная активность оставалась сдержанной.
Одновременно в условиях высоких депозитных ставок сберегательная активность продолжала расти. Сегодняшнее решение сохранит ее сложившийся уровень.
Второе. Экономика.
В октябре и ноябре экономическая активность оставалась высокой, ее поддерживал рост внутреннего спроса, в том числе потребительского. Во многом это результат накопленных эффектов бюджетного стимула, высокой кредитной активности в предыдущие месяцы и возросших доходов населения. Оперативные индикаторы указывают на то, что ситуация постепенно меняется. В частности, компании формируют более умеренные производственные планы, переносят сроки реализации и больше внимания уделяют приоритизации инвестиционных проектов, а также снижают планы по заимствованиям на следующий год.
По данным наших территориальных подразделений, есть признаки охлаждения в строительной, угледобывающей и металлургической отраслях. Кроме того, появились предприятия, которые снизили спрос на рабочую силу. В результате этого усиливается переток сотрудников из одних отраслей в другие, где по-прежнему есть значительный дефицит трудовых ресурсов. Этот процесс ведет к ослаблению давления на рынке труда.
Третье. Инфляция.
Инфляция в последние месяцы ускорилась. Значительное влияние оказали временные факторы. В частности, произошло ускорение роста цен на некоторые продукты питания, особенно на овощи. Это связано с плохими погодными условиями, которые заметно ухудшили урожай по ряду культур. Также на ноябрьской статистике значимо отразилось повышение тарифов на услуги связи и транспорта.
Но в целом высокие цифры октября — ноября и первых недель декабря — это во многом результат перегретого внутреннего спроса последних кварталов. С учетом лагов волна этого перегрева транслировалась в текущие цифры инфляции, прежде всего в ее устойчивой части.
Инфляционные ожидания продолжают оказывать дополнительное давление на цены. Причем поскольку ожидания населения и бизнеса являются во многом назадсмотрящими, то есть формируются прошлой динамикой цен, возникает самораскручивающийся эффект. То есть высокие ожидания через повышенный спрос ведут к высокой инфляции, которая, в свою очередь, подпитывает дальнейший рост ожиданий. И в этой ситуации даже разовые факторы инфляции могут приобретать устойчивый характер. В декабре на росте ожиданий населения и бизнеса также сказалось ослабление рубля.
Принимая решения по денежно-кредитной политике, мы ориентируемся на прогноз инфляции и изменение ее факторов. Мы видим заметное торможение кредита, которое будет оказывать значимое дезинфляционное влияние. Этот эффект в силу набранной инерции в инфляции и лагов денежно-кредитной политики будет проявляться постепенно. При этом мы рассчитываем, что по мере нарастания эффектов от жестких денежно-кредитных условий инфляционное давление начнет устойчиво ослабевать.
Кратко — о внешних условиях.
Основные тренды в мировой экономике сохранились. В целом темпы ее роста замедляются. Динамика экспорта в IV квартале сложилась несколько слабее при стабильно высоком импорте. Это в сочетании с очередными санкциями в ноябре отразилось на динамике курса. Произошедшее ужесточение денежно-кредитных условий и накопленные эффекты от нашей политики обеспечат более сбалансированную динамику импорта в будущем.
Далее — о рисках для базового прогноза.
Проинфляционные риски по-прежнему на первом плане. Во-первых, высокие и к тому же пока еще растущие инфляционные ожидания могут удлинить траекторию схождения инфляции к цели. Чем дольше инфляция отклоняется от цели, чем дольше она сохраняется на высоких уровнях, тем больший период высоких ставок нужен для того, чтобы экономические агенты вновь поверили в ценовую стабильность. Во-вторых, риски со стороны рынка труда остаются одним из ключевых ограничений для нормализации экономической активности. В-третьих, несколько возросли риски торговых войн и большего охлаждения мировой экономики. В этой же группе рисков сто́ит отметить возможное усиление геополитического давления.
Выделю также ключевой дезинфляционный фактор — более существенное торможение кредитования, чем это заложено в нашем базовом сценарии. В том числе из-за того, что банки будут стремиться проводить более консервативную кредитную политику. Это может быть вызвано как ужесточением требований к банковскому капиталу, так и повышением требований самих банков к качеству заемщиков. То, как экономика будет подстраиваться к этим новым условиям, является важной точкой неопределенности. При принятии будущих решений мы будем очень внимательно следить за влиянием этих факторов.
В заключение — о наших следующих решениях.
Уровень ключевой ставки сейчас достаточно высокий, и в совокупности с банковским регулированием и повышением консервативности банков он ведет к значимому ужесточению денежно-кредитных условий. Нам потребуется некоторое время для оценки всех эффектов достигнутой жесткости. В феврале мы будем выбирать из двух возможных решений. Либо мы убедимся, что достигнутой жесткости достаточно, либо, если текущий масштаб перегрева спроса не будет снижаться, а кредитование перейдет к новому витку расширения, вернемся к обсуждению вопроса о повышении ключевой ставки. Мы исходим из необходимости обеспечения ценовой стабильности в разумно короткие сроки и будем предпринимать все необходимые для достижения этой цели действия.
Спасибо за внимание!
Сессия вопросов и ответов
ВОПРОС (агентство ТАСС):
У меня традиционный вопрос: какие варианты по ставке рассматривались сегодня на Совете директоров?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Рассматривались три варианта: неизменность, повышение до 22% и повышение до 23%. И дискуссия была вокруг того, каким факторам, каким данным следует придать больший вес, что называется, здесь и сейчас.
Первое – это высокая инфляция и возросшие инфляционные ожидания. Но с другой стороны – уже очень сильное замедление кредитной активности, которое видно в данных и за ноябрь, и за первую половину декабря. Плюс дополнительная жесткость денежно-кредитных условий из-за ограничений со стороны предложения кредита, которые вызваны нормализацией банковского регулирования. А также свидетельства замедления спроса. И по итогам обсуждения Совет директоров счел, что с точки зрения впередсмотрящей политики более весомым сигналом является замедление роста кредита.
Если это суждение получит дополнительное подтверждение к февральскому заседанию, то можно будет утверждать, что требуемая жесткость денежно-кредитных условий достигнута.
ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):
Столь неожиданное решение сохранить ставку на уровне 21% рождает дискуссию в аналитических кругах. То ли это вопрос к вашей коммуникации с рынком, то ли это некое внешнее давление, особенно вторая часть, с учетом последней критики вашей политики и высоких ставок? Что бы вы ответили на это?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Вы знаете, критика нашей политики особо обостряется в периоды высоких ставок и в периоды цикла повышения ставок. Я думаю, что вы это наблюдаете на протяжении уже многих лет. Мы принимаем решения исходя из нашей оценки ситуации и нашего прогноза. И в оценке этой ситуации мы, кстати, в последнее время достаточно активно взаимодействовали и с банками, и с реальным сектором экономики для того, чтобы понимать, что происходит в экономике.
С точки зрения коммуникации мы будем смотреть, что здесь можно еще улучшить, это действительно проблема – коммуникация наших решений очень важна, поэтому мы и сейчас объясняем логику наших действий.
Но я напомню: мы на мартовском заседании в нашем резюме выделили четыре так называемых триггера для изменения ставки – для повышения или снижения.
Мы видим, что есть особое внимание, фокус на текущей инфляции и на инфляционных ожиданиях – это важные параметры. Но напомню, что для нас важным параметром было и замедление кредитования, потребительского кредитования. Что происходит? Снижение жесткости на рынке труда. Мы не видим пока, что это очевидная тенденция, но уже появились признаки того, что перестал расти спрос на труд во многих отраслях, это видно и по опросам наших предприятий. И также мы выделяли отсутствие проинфляционных рисков со стороны бюджета, внешних условий.
Поэтому надо смотреть на всю совокупность факторов. Напомню: мы через ставку влияем на совокупный спрос, влияя на кредитную активность, и как раз в кредитной активности произошли значимые изменения. Я думаю, вы их можете видеть. Ноябрьские данные показывают замедление темпов роста кредитования, и это тот фактор, который надо принимать во внимание.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Я думаю, важным моментом является то, что это редкий случай, когда Банк России обладал чуть более широким спектром информации, в частности, по фактической кредитной активности и по намерениям бизнеса и банков на предстоящие месяцы и следующий год в целом. Мы действительно последние
Мы видим в данных на 15 декабря (оперативные данные по денежно-кредитной статистике, которую мы не публикуем) значительное замедление и по сравнению с ноябрьскими цифрами, и даже по сравнению с теми периодами, когда инфляция находилась вблизи 4%.
ВОПРОС (газета «Коммерсантъ»):
Мы в последние месяцы видим консолидацию усилий всех ветвей власти в ограничении инфляции, по крайней мере демонстрируемую. И хотел спросить вот какую вещь: на начало следующего года сойдутся несколько довольно мощных инструментов – ограничение бюджетных расходов, ограничение бюджетного субсидирования, и Банк России тоже будет ограничивать кредитование закредитованных заемщиков и так далее. Рассчитывался ли риск того, что совокупное их сочетание окажется более сильным и сильнее повлияет на экономику, чем предполагалось? И есть ли инструменты для того, чтобы этому оперативно противодействовать?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, у нас с учетом лагов разных видов политики сейчас настает время максимального влияния на инфляцию как предпринятого ужесточения денежно-кредитной политики с середины 2023 года, так и эффектов от в целом плановой отмены послаблений в банковском регулировании. Кроме отмены послаблений в банковском регулировании, о которой мы заявляли заранее, действительно у нас было еще несколько новшеств по макронадбавкам, но мы о них тоже предупреждаем банки и даем некоторые лаги для того, чтобы они приспособились.
И еще раз акцентирую на том, что меры банковского регулирования влияют на денежно-кредитные условия, на их жесткость, но они предназначены для другого – для повышения устойчивости финансового сектора. Но эффекты действительно сейчас будут максимальные. И наша политика направлена на то, чтобы избежать крайних сценариев. То есть нам нельзя дать экономике дальше перегреваться, нужно, чтобы перегрев ослаблялся, и при этом нужно избежать того, что называется переохлаждением. Поэтому мы внимательно за этим смотрим и повысили интенсивность обмена информацией не только с Правительством, но и с бизнесом, и с банками для того, чтобы понимать не только, что произошло на сегодняшний день, но и то, как они будут реагировать на эту совокупность факторов.
ВОПРОС (ИА «Орел-Град», Орел):
Банк России повышает ключевую ставку уже больше года, 3 квартала уже прошли, и даже 6 кварталов уже, наверное, на исходе, а инфляция все не снижается. А если повышение ключевой ставки не поможет, есть ли у Банка России план «Б» для борьбы с инфляцией?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Я убеждена, что ключевая ставка работает. Без ее повышения инфляция была бы гораздо выше. Мы просчитывали альтернативные сценарии, и если бы мы, например, оставили ставку на уровне, какой она была с осени 2022 года до середины прошлого года, то есть 7,5%, то инфляция была бы уже не просто двузначная, она была бы сильно выше 20%, а возможно, 30%, потому что сильно росли бы инфляционные ожидания, и, главное, она продолжала бы быстро ускоряться.
Но задача денежно-кредитной политики не в том, чтобы снизить инфляцию любой ценой. Наша задача гораздо сложнее – замедлить рост спроса таким образом, чтобы это не мешало экономике наращивать свои производственные возможности, свой потенциал. Поэтому мы двигаемся постепенно, чтобы не навредить, и всякий раз всесторонне оцениваем влияние наших решений на экономику.
И сейчас мы видим, что под влиянием ставки, под влиянием мер банковского регулирования кредитование замедлилось уже во всех сегментах. И если такая динамика кредитования сохранится, то постепенно это отразится и на спросе, и на инфляции.
Нам, конечно, всем бы очень хотелось, чтобы рост цен замедлился как можно быстрее, но экономика находится в неординарной ситуации. Множество факторов затрудняет влияние нашей ставки на инфляцию, и мы это понимаем. Поэтому наш план «Б» такой: ключевая ставка плюс терпение.
ВОПРОС (РИА «Новости»):
Эльвира Сахипзадовна, подскажите, пожалуйста, планирует ли Центральный банк как-то бороться с ипотечными схемами, помимо ипотечного стандарта? Известны ли вам какие-то новые мошеннические схемы на рынке ипотеки? И также хотела узнать о прогнозах Банка России: как вы считаете, возможен ли дефолт девелоперов на рынке? И вообще какие прогнозы по рынку ипотеки у вас?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Ипотечные схемы, к сожалению, остаются. Они очень разнообразные, приобретают иной вид, мы боремся с одними, возникают другие. К сожалению, есть такая практика.
Ипотечный стандарт тем не менее я хотела бы упомянуть, потому что мы возлагаем на него надежды. Банки согласились с этим ипотечным стандартом, и главное то, что они приняли и надзорный стандарт, с помощью которого будет осуществляться надзор за тем, как банки исполняют ипотечный стандарт. Он заработает с апреля.
Мы считаем, что это уменьшит масштаб схем. Но мы на этом все-таки не останавливаемся. Мы в ближайшее время введем изменения в регулирование, которое повысит, соответственно, нагрузку на капитал банков, если применяются схемы, при которых людей заманивают сначала низкими ставками и платежами, а потом они резко возрастают. Вот если они возрастают больше чем на 20%, мы хотим сделать повышенное резервирование по таким кредитам. Это первый шаг, который мы сделаем.
Второе. Если эти схемы не прекратятся, мы будем обсуждать с рынком следующий подход: будет ипотечный стандарт, по нему будет нормальное резервирование, а по всем остальным схемам будет повышенное резервирование. Я понимаю: хочется поддержать спрос на ипотеку, но этого нельзя делать обманным путем.
Что касается прогноза, мы будем уточнять прогноз по кредитованию и по ипотеке в феврале, но сейчас пока прогноз – это
Что касается девелоперов, мы смотрим за финансовым состоянием крупнейших девелоперов. И я, по-моему, об этом говорила, ситуация у разных девелоперов разная. То есть были те, которые, что называется, органически развивались, не увеличивая свою долговую нагрузку. А были те, кто достаточно агрессивно развивался, видя повышенный спрос, прежде всего за счет наращивания долга, и они оказались в сложной ситуации.
Я думаю, что скорее будут элементы продажи каких-то активов, перераспределение на рынке застройщиков.
ВОПРОС («Российская газета»):
Если я правильно услышал, вы упомянули ослабление рубля в числе проинфляционных факторов. В связи с этим вопрос: не считаете ли вы меры по стабилизации курса рубля в периоды его высоких колебаний недостаточно оперативными? И не лучше ли предотвращать панические настроения на валютном рынке, чем потом бороться с последствиями в виде ускорения инфляции?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Наша позиция заключается в том, что наши операции на валютном рынке, помимо тех, что происходят по бюджетному правилу, направлены на предотвращение рисков для финансовой стабильности и дисфункции рынка.
Что такое дисфункция рынка? Это когда на рынке в силу девальвационных ожиданий, в силу каких-то иных причин практически пропадает предложение валюты. Но мы не проводим валютные операции, исходя из уровня курса либо даже из повышенной волатильности. Почему? Потому что мы считаем, что рынок должен найти равновесие. Если мы начнем интервенировать в такие моменты даже повышенной волатильности, то у участников рынка будет ощущение, что курс сейчас искусственный, потому что он поддерживается Центральным банком, и если Центральный банк уйдет, то будет дополнительное ослабление курса. Это подогревает девальвационные ожидания. Это мешает стабилизации курса на каком-то равновесном уровне.
Поэтому мы считаем, что да, в целом у нас будет повышенная волатильность курса, она наблюдается, но в силу внешних ограничений. Мы это учитываем. Это не значит, что нас волатильность курса не беспокоит. И есть определенная сегментация на валютном рынке. Мы все это понимаем, но считаем, что курс при этом должен остаться плавающим, тогда будет больше доверия к его рыночному характеру.
Операции Центрального банка должны ограничиваться действительно той ситуацией, когда есть риски для финансовой стабильности.
ВОПРОС (агентство «Рейтер»):
Вчера на прямой линии Президент несколько раз говорил о вас, о Центральном банке. Скажите, пожалуйста, вы обсуждали с Президентом текущее решение о ставке?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мне кажется, Президент вчера ответил. Мне нечего добавить.
ВОПРОС (издание РБК):
Вопрос тоже будет касаться валюты. Подскажите, пожалуйста, видит ли ЦБ недостаток валютной ликвидности как для биржевого, так и для внебиржевого рынка в силу того, что в конце ноября были введены санкции на широкий список российских банков, в том числе системно значимых, которые активно участвовали в расчетах по экспорту? Есть риски или нет? О каких рисках идет речь? И можно ли предполагать, что после этого раунда санкций волатильность курса будет продолжаться более длительное время, чем в предыдущие раунды?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
В целом у нас более волатильный курс, чем был до 2022 года. Это первое. После каждой волны санкций у нас повышается эта волатильность. Скажем так, масштаб повышения волатильности зависит от эффекта санкций и от охвата санкций.
Мы видели летом, когда были санкции на Московскую биржу, ключевой элемент во всей нашей финансовой инфраструктуре, такая повышенная волатильность была где-то около месяца. Потом рынки стабилизируются на определенных уровнях, прежде всего с точки зрения фундаментальных факторов торгового баланса, текущего счета. Но, конечно, учитывается, что после раунда санкций возрастают издержки на проведение международных расчетов.
И санкции, которые произошли в ноябре, также вызвали повышенную волатильность. Но мы видим, что эффекты волатильности снижаются. Большинство компаний, как было и в предыдущие периоды санкций, адаптируются к новым условиям. Но, конечно, мы видим и дополнительную фрагментацию валютного рынка, более высокие транзакционные издержки.
А что касается динамики курса, наилучший способ предотвращения вот такого систематического ослабления валютного курса – это сохранение рыночного характера его формирования и низкая инфляция. Низкая инфляция при прочих равных делает курс более стабильным.
ВОПРОС (газета «Коммерсантъ-Волга», Самара):
Можно ли утверждать, что ключевую ставку сохранили в том числе для того, чтобы не провоцировать инфляционные ожидания граждан, то есть их дальнейшее усиление и, как следствие, рост инфляции?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Нет, дело в том, что ставка работает следующим образом. Она приводит к снижению инфляции. Именно снижение фактической инфляции – это база для снижения инфляционных ожиданий. Если поддерживать просто низкий уровень ставки, то инфляционные ожидания, наоборот, будут расти. Это будет означать, что Центральный банк не предпринимает достаточно действий для того, чтобы снизить инфляцию, инфляционные ожидания.
Но я еще раз повторю: наша ставка работает с лагами – про цепочку я говорила уже в выступлении. И повышенная ставка 21% действует только с конца октября, а вся цепочка влияния на инфляцию занимает
И я не могу, конечно, согласиться, что повышение ключевой ставки ведет к повышению инфляционных ожиданий и тем более инфляции. Наоборот, на инфляционные ожидания влияет динамика цен в магазине, и ожидания снизятся, когда начнет замедляться рост цен. Но это не может произойти само собой – для этого как раз и нужны действия в области денежно-кредитной политики.
А.Б. ЗАБОТКИН:
По поводу мотивации решения еще раз. Решение оставить ставку 21% было мотивировано тем, что данные за последние 6 недель, которые характеризуют и фактическую кредитную активность, и намерения по дальнейшему росту кредитных портфелей, демонстрируют достаточно убедительно, что весьма возможно, что требуемая жесткость денежно-кредитных условий, которая необходима для замедления инфляции, уже достигнута. Соответственно, поскольку это пока еще только 6 недель и мы хотели бы получить дополнительные сведения, которые это подтверждают, Совет директоров сохранил умеренно жесткий сигнал, в феврале мы по-прежнему будем оценивать целесообразность повышения.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Сохранил, но все-таки мы его чуть-чуть смягчили.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Да.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
У нас был сигнал «допускает возможность», теперь – «будет оценивать целесообразность», и это означает чуть меньшую вероятность повышения ставки, чем мы думали в октябре.
ВОПРОС (журнал «Эксперт»):
Прогноз ЦБ в течение года существенно пересматривался. Подскажите, пожалуйста, планируется ли еще раз дорабатывать модель?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Прогнозы у нас пересматриваются регулярно. Это объявлено, они пересматриваются 4 раза в год – к опорным заседаниям. И в феврале будет очередной пересмотр прогноза. Прогнозы могут обновляться, изменяться существенно или менее существенно в зависимости от того, что происходит в мире, что происходит у нас в стране и как это повлияет на инфляцию, на прогноз инфляции. Поэтому пересмотры – это не что-то удивительное. Но пересмотр прогноза в этом году действительно был сильным, если сравнить прогнозы на начало года и до конца года, вы правы. Это отражение действительно тех процессов, которые происходят в экономике.
Что касается моделей, у нас, во-первых, не одна модель, у нас несколько моделей, и они все опубликованы, можно с ними ознакомиться, покритиковать. Мы приглашаем экспертов дать нам обратную реакцию, с ними взаимодействуем. И модельный аппарат у нас постоянно совершенствуется, мы и дальше будем продолжать его совершенствовать.
ВОПРОС (телеканал НТВ):
Позвольте новогодний вопрос. Недавно мальчик Дима, он же первый зампред «ВТБ» Дмитрий Пьянов, написал письмо с пожеланием Деду Морозу и Снегурочке. Очевидно, сегодня желание многих сбылось: ставку сохранили. И все-таки вы бы как глава Центробанка что бы попросили у Деда Мороза для российской экономики на следующий год?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Я бы попросила, чтобы экономика у нас перешла к сбалансированным темпам роста. А что это означает? Это означает положительные темпы роста, но не на один год, а на перспективу, чтобы у нас была уверенность, что экономика растет устойчиво, постоянно. Я бы, конечно, попросила замедления роста цен, я думаю, как и все граждане. И, по сути дела, эти два желания совпадают в одном – это повышение благосостояния людей.
Но я думаю, что, кроме просьб Деду Морозу, у нас есть в руках инструменты, чтобы этого добиться.
ВОПРОС (ИА «Чечня сегодня», Грозный):
После 4 лет высокой инфляции люди уже не верят в дальнейшее снижение цен на товары и услуги. Инфляционные ожидания продолжают расти. Банк России считает, что доверие потребителей в вопросе стабильности цен уже не вернуть?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Конечно же, мы так не считаем, но, да, вы правы: после длительного периода высоких темпов роста цен людям становится сложно поверить в будущую ценовую стабильность. Это правильно, и мы это понимаем. И вернуть доверие можно только одним путем – снизить темпы роста цен, замедлить инфляцию и удерживать ее около 4%, что является нашей целью на протяжении длительного времени.
Но в этом нет ничего невозможного. Напомню, что такой период у нас уже был – это
ВОПРОС (телеканал «Россия 24»):
В связи с планомерным ужесточением санкций, в том числе против международных банковских платежей, планируете ли вы, рассматриваете ли вы все-таки возможность вложений в криптовалюты и развитие криптовалютной инфраструктуры?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Не рассматриваем такую возможность. Мы продолжаем считать, что криптовалюты не должны использоваться как средство расчета внутри страны. Мы действительно согласились, поддержали и продвигаем проекты, связанные с использованием криптовалюты для внешних расчетов. Но для внутренних расчетов – нет.
Поэтому с точки зрения инвестиций в криптовалюту, если вы говорите о Центральном банке, это теряет смысл. С точки зрения сохранности стоимости – это очень волатильный актив.
С другой стороны, мы не сможем этот актив использовать для интервенций на внутреннем рынке для стабилизации ситуации, потому что расчеты в криптовалюте внутри России, на наш взгляд, ни в коем случае нельзя допускать.
ВОПРОС (проект Bitkogan):
Не будет ли сегодняшнее решение Банка России, которое оказалось существенно мягче ожиданий, способствовать дальнейшему ослаблению рубля?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Нет, мы так не считаем, потому что все-таки у нас сейчас курс в большей степени зависит от торгового баланса. Если в предыдущие периоды он зависел от потоков капитала, то сейчас некоторая зависимость есть, но она гораздо меньше. И тогда уровень процентной ставки оказывал влияние в том числе через возможности керри-трейд и так далее, и так далее. Но мы считаем, что в целом на курс сегодняшнее решение не повлияет.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Я еще раз повторю: сегодняшнее решение отражает мнение Центрального банка, что, возможно, достигнута требуемая жесткость денежно-кредитных условий, которая выведет экономику на более сбалансированный рост спроса. При более сбалансированном росте спроса и динамика курса тоже будет сбалансированная в силу того, что при этом будут формироваться условия для низкой инфляции.
ВОПРОС (газета «Московский комсомолец»):
Для стабилизации курса рубля в конце ноября вы приняли решение, что не будете покупать валюту в рамках бюджетного правила на внутреннем рынке. Это позволило рублю опуститься ниже психологической отметки в 100 рублей за доллар. Скажите, пожалуйста, продлит ли регулятор эту меру на 2025 год? Имеется ли какой-то ориентир, психологический или не очень, для валютного курса, скажем, на I квартал? И допускаете ли вы резкий обвал рубля и что ЦБ намерен делать в этом случае?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Еще раз повторю, отвечая и на ваш вопрос, что курс у нас плавающий, у нас нет цели поддерживать его на определенном уровне. Мы осуществляем валютные интервенции, а приостановка покупки валюты в части бюджетного правила – тоже в некотором смысле валютные интервенции, если есть риски для финансовой стабильности, о которых я говорила. Сейчас мы таких рисков не видим. Как будут проходить операции зеркалирования, мы уже на следующей неделе объявим все параметры на 2025 год.
ВОПРОС (YouTube-канал «Елаховский»):
С конца ноября Банк России возобновил операции месячного репо с банками, как уверены на рынке, для того, чтобы банки охотнее покупали новые ОФЗ от Минфина, что и произошло. Многие восприняли эту практику как нечто, что плохо сочетается с жесткостью денежной политики, которая транслируется Банком России через ставку и может способствовать разгону инфляции. Я уверен, что вы с такой интерпретацией не согласны, меня интересует именно ваша мотивировочная часть: почему такое финансирование увеличения госдолга не разгонит инфляцию?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Да, вы абсолютно правы, я с такой оценкой не согласна, наши операции репо не несут никакого дополнительного инфляционного давления, напротив.
Это, кстати, инструмент, который мы применяем не первый год. У нас есть ситуация с колебаниями ликвидности в конце и в начале года – это связано с бюджетными операциями. Сначала Министерство финансов ускоряет заимствования, размещая ОФЗ, а основные бюджетные расходы сдвинуты на конец декабря, и как раз вот эти колебания ликвидности происходят. Наши операции направлены на то, чтобы подкрепить ликвидность банков до поступления бюджетных расходов на счета банков.
Это снижает волатильность ставок на денежном рынке, что в конечном счете и способствует достижению цели по инфляции.
Надо помнить, что операции репо – это возвратные операции. По мере того как бюджетные расходы распределяются по банковскому сектору, Банк России будет планомерно сокращать объем предоставления средств на каждом аукционе репо, и в результате, как обычно, у нас к концу I квартала задолженность по этим операциям обнулится.
Это не приводит к смягчению денежно-кредитной политики, то есть краткосрочная ставка денежного рынка остается вблизи ключевой ставки. Это мы видим.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Последняя ремарка: на аукционе репо на этой неделе банки взяли сильно меньше, чем объем предоставленного лимита, что показывает, что перетоки ликвидности на самом деле имеют даже меньший масштаб, чем предполагалось.
ВОПРОС (проект Furydrops):
Считает ли Банк России, что в результате роста волатильности и структурных изменений на валютном рынке следует пересмотреть эффект переноса на российскую экономику колебаний валютного курса? И так как мы понимаем, что, кроме приостановки действий по бюджетному правилу, других интервенций не проводится, соответственно, Банк России предпочитает более быструю адаптацию к структурным изменениям, чем снижение этой волатильности, этой неопределенности?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, рыночный плавающий курс, мы считаем, позволяет экономике быстрее адаптироваться к изменению внешних условий, которые прежде всего отражаются на валютном курсе. Что касается эффекта переноса, я попрошу Алексея Борисовича прокомментировать, потому что мы периодически пересчитываем эффект переноса. Валютный курс действительно сейчас меняется в большей степени под влиянием других факторов. Как мы это учитываем, Алексей Борисович расскажет.
А.Б. ЗАБОТКИН:
По поводу эффекта переноса. Мы считаем, что оценка эффекта переноса как 0,05‒0,06 (процентного пункта в инфляцию на 1% изменения курса. – Ред.), которая фигурирует уже довольно длительный промежуток времени, он по-прежнему валиден. Но здесь важно понимать, к чему он относится. Он относится к переносу временных колебаний курса. Если курс сдвинулся в одну сторону в один месяц и потом откатился в обратную сторону.
Понятное дело, если мы имеем дело с изменением уровня курса из-за устойчивого изменения во внешних условиях, то перенос будет гораздо более значительный, хотя и растянут во времени. Здесь надо проводить различия, четко понимать, что вкладывается в понятие эффекта переноса, которое мы озвучиваем. И я, наверное, соглашусь с тем, что эффект переноса в принципе не линеен, при более значительных колебаниях он реализуется быстрее.
ВОПРОС (проект InvestFuture):
У меня будет вопрос, касающийся указа Президента по удвоению капитализации фондового рынка до 66% ВВП к 2030 году. Интересно ваше мнение в этом свете: является ли рост фондового рынка параллелью роста экономики, и если это так, возможно ли достичь цели по удвоению капитализации без роста инфляции?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Это очень амбициозная цель. Учитывая, какими темпами у нас развивался фондовый рынок в предыдущие периоды, это означает существенное ускорение темпов развития, роста фондового рынка. Капитализация фондового рынка зависит от многих факторов. В том числе от ожиданий инвесторов по перспективам компаний, общей макроэкономической ситуации.
Конечно, рост капитализации зависит от темпа роста экономики. Но капитализация может расти и быстрее, чем растет экономика, в том случае, если активно происходит первичное размещение крупных компаний. То есть за счет расширения круга компаний, которые выходят на биржу, на рынок капитала. И здесь у нас есть очень большой потенциал для роста, поэтому фондовый рынок может расти быстрее, чем даже будет расти экономика.
Но мы считаем, что для этого как раз и нужна стабильно низкая инфляция. Применительно к фондовому рынку это будет означать снижение ставки дисконтирования, потому что ставка дисконтирования зависит от премий за риск по конкретным бумагам и от процентных ставок. Поэтому снижение инфляции во многом будет иметь еще одно положительное последствие – развитие фондового рынка.
ВОПРОС («Независимая газета»):
Вопрос такой: ранее Президент Владимир Путин на форуме «Россия зовет!» дал прямое руководство к действию для Правительства и Центробанка скоординировать свои усилия и в формате солидарного сотрудничества поискать золотую середину в денежно-кредитной сфере. Скажите, пожалуйста, значит ли это, что Центробанк будет теперь как-то по-новому, как-то особо взаимодействовать с Правительством? Каких тут ждать новшеств в этом взаимодействии? И будет ли, в частности, Центробанк учитывать, что высокая ключевая ставка создает определенную нагрузку для бюджета, потому что ее нужно субсидировать?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается нашего взаимодействия с Правительством, принципы взаимодействия остаются прежними: Правительство принимает решения исходя из бюджетных возможностей, бюджетных планов, национальных приоритетов. Банк России проводит независимую денежно-кредитную политику таким образом, чтобы спрос в экономике – мы влияем, еще раз повторю, на спрос – с учетом всех обстоятельств, в том числе с учетом конфигурации бюджетной политики, не выливался в рост цен.
Нормализация бюджетной политики, я уже об этом говорила, в следующем году, а также более сдержанный подход к программам льготного кредитования, будут работать на снижение инфляции.
На наш взгляд, что особенно востребовано сейчас с точки зрения усиления координации, частота и плотность обмена информацией и взглядами на происходящее в экономике за последние месяцы выше обычного. Так как сейчас сложный период, ситуация быстро меняется, мы должны здесь, что называется, чаще сверять часы. Принимать решения в рамках компетенций каждого, своими инструментами, но гораздо лучше представляя, что будет происходить не только с инфляцией, но и с экономикой в отраслевом разрезе.
Мы, кстати, увеличили плотность общения не только с Правительством, но и с бизнес-сообществом. Потому что и ситуация в разных отраслях очень различается на разных предприятиях, и нам нужно все это оценивать.
А что касается нагрузки на бюджет – действительно, временно растут расходы бюджета на обслуживание государственного долга и на выплаты по льготным программам. Потому что льготные программы сформулированы таким образом, что практически весь процентный риск – на бюджете. И это тоже повод для того, чтобы поменять подходы к льготным программам. Но это увеличение нагрузки временное, на период высоких ставок.
А вот если оставить высокую инфляцию, то потребуется индексация по широкому кругу расходов, направлений расходов. И когда вы проводите индексацию, вы задаете еще большую базу, большую и большую, то есть это имеет эффект с точки зрения бюджета. На наш взгляд, постоянно повышенная инфляция – это гораздо более серьезная проблема, чем ставка.
ВОПРОС (газета «Красный Север», Вологда):
Высокие ставки стимулируют бизнес вкладывать свободные средства на банковские депозиты, а не направлять их на развитие производства. При этом кредиты как для компаний, так и для населения стали менее доступными. В таком случае как банки будут обеспечивать более высокую доходность по вкладам, за счет каких ресурсов?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Проценты по вкладу банк платит за счет тех процентов, которые он получает по выданным кредитам. И, как известно, проценты по кредитам, как правило, выше, чем проценты по депозитам. Например, эта разница процентов по кредитам и процентов по депозитам в прошлом году была 4,7 п.п., что довольно много. В этом году за 9 месяцев мы видим, что чуть-чуть эта разница снизилась – до 4,4 п.п., но она все равно большая. Кредитование при этом продолжит расти, хотя и меньшими темпами.
Поэтому у банков есть абсолютно надежный источник средств для выплаты процентов по вкладам. Здесь беспокоиться не о чем.
Иногда спрашивают, а почему вот такие ставки высокие по кредитам, кто же берет кредиты по таким ставкам? Главным образом бизнес. Мы хотя и говорили о том, что темпы роста кредитования бизнеса снизились, но они положительные. Подавляющее большинство заемщиков из бизнеса, предприятий берут кредиты по плавающим ставкам, которые привязаны к ключевой ставке, и рассчитывают, что, когда ключевая ставка начнет снижаться, у них выплаты будут меньше.
Очень высокий, повышенный спрос на кредиты сохранялся до октября. Сейчас мы видим, что кредитование охлаждается. Что это значит? Если спрос на кредиты будет охлаждаться, то ставки по кредитам пойдут вниз. Это как на любом рынке. Если спрос снижается, то цена товара падает. И когда это начнет происходить, банки будут постепенно снижать ставки по депозитам.По сути, наверное, вопрос ваш заключается в том, если говорить экономически, умеют ли банки увязывать вот эти два процесса (прирост депозитов и прирост кредитов), то есть умеют ли они управлять своим процентным риском? Умеют. Мы за этим постоянно следим.
ВОПРОС (проект «Деньги не спят»):
В последнее время российский фондовый рынок ориентирован на частного российского инвестора. К сожалению, участились случаи мошенничества со стороны владельцев крупных телеграм-каналов. Здесь я имею в виду не только частных лиц, но и юридические лица. Есть ли какие-то инициативы по обмену информацией между биржей, брокерами, Роскомнадзором для того, чтобы развивать прозрачность фондового рынка?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Вы абсолютно правы. Мы только что говорили о задачах повышения капитализации фондового рынка. Для этого нужна прозрачность фондового рынка, и с точки зрения не только раскрытия информации эмитентами, но и в целом того, как формируется ценообразование на рынке, то есть прозрачность фондового рынка – ключевое условие.
У нас уже есть обмен информацией и с биржей, и с профучастниками, они нам сообщают об аномальных вещах на рынке, мы принимаем оперативные меры. Практики, что называется «накачать и сбросить», были распространены в 2023 году, преимущественно на рынке акций третьего эшелона, тогда много было вопросов на пресс-конференциях по этим практикам. Сейчас мы видим, что такие случаи единичны. Вместе с Московской Биржей мы ввели инструменты, которые позволяют сдерживать ценовую волатильность на рынках по этим бумагам, дестимулировать использование подобных практик. Удалось предотвратить немалое количество попыток дестабилизации ценообразования. Телеграм в этом смысле – только один из каналов. Существует много каналов с точки зрения манипулирования, но мы видим, что он достаточно популярный, и эта тема, конечно, будет оставаться в поле нашего внимания.
ВОПРОС (издание «Франк Медиа»):
У меня тоже, наверное, более новогодний вопрос. Что, по вашему мнению, стало главной проблемой или главным вызовом в 2024 году для банковского сектора и справились ли банки с этими проблемами?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Трудно его, конечно, назвать новогодним, скорее подведение итогов для банковского сектора в некотором смысле. В целом банковская сфера чувствует себя очень устойчиво, банки развивались устойчиво, кредитование быстро росло.
Если говорить о тех вызовах, с которыми банковская система столкнулась с этом году, в уходящем году уже, наверное, это череда санкций, и на Московскую Биржу в том числе, сложности в организации трансграничных расчетов для своих клиентов. Напомню, что сейчас у нас под санкциями находится 129 банков, год назад их было в 2 раза меньше. Под санкциями находятся банки, у которых 95% активов сектора.
И надо сказать, что, несмотря на такой уровень санкций, который вы видите, банки сохраняют устойчивость, находят возможности работы. Вопрос ваш был, справились ли с вызовами? Справились, мы видим, что они справились. Справляются. Это не означает, что таких рисков не будет дальше. Но в связи с этим очень важно, чтобы финансовая система оставалась устойчивой, мы за этим очень внимательно следим и банковское регулирование настраиваем для того, чтобы это обеспечить на долгосрочную перспективу.
ВОПРОС (проект Pro.finansy):
Планирует ли Центральный банк как-то стимулировать рост количества квалифицированных инвесторов и, с другой стороны, планируются ли в 2025 году какие-то ограничения для защиты неквалифицированных инвесторов?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается количества квалифицированных инвесторов, конечно, хорошо бы, чтобы у нас было больше квалифицированных инвесторов, но здесь очень важно качество квалификации. Поэтому мы очень много обсуждали, спорили с рынком по поводу изменения критериев квалифицированных инвесторов.
Очень важно, чтобы люди, приходя на рынок, умели оценивать риски. На наш взгляд, при признании квалификации инвестора очень важно делать акцент именно на опыте и знании, а не только на деньгах, которыми человек владеет для того, чтобы выйти на этот рынок. Формальные критерии количества денег, которыми он владеет, должны отходить на второй план. Эти критерии были изменены, и для получения статуса квалифицированного инвестора нужно будет сдать специальный экзамен, который будет подтверждаться сертификатом, аттестатом.
Банк России установит перечень таких признаваемых сертификатов, аттестатов. И на рынке уже развиваются и обучающие программы, есть организации, которые такие программы развивают, такие программы есть и у крупных банков, и у МосБиржи. Поэтому да, стимулировать качество и количество квалифицированных инвесторов нужно.
Что касается ограничений рисков для неквалифицированных инвесторов. Для нас это очень важная задача. Для того чтобы сохранить доверие к фондовому рынку, о чем многие тоже сегодня говорили – про прозрачность, доверие к фондовому рынку, нужно не обманывать неквалифицированных инвесторов. Поэтому этот принцип защиты у нас есть. Мы будем внимательно смотреть за продуктами, которые развиваются на рынке. Если нужны будут какие-то дополнительные меры, то будем предпринимать.
ВОПРОС (проект Anna_finance):
Вчера Президент сказал, что не должно быть никаких лимитов по «Семейной ипотеке». Здесь есть еще одна проблема, с которой сталкиваются заемщики. Те банки, которые лимиты получают, несмотря на требования постановления Правительства о минимальном первоначальном взносе 20%, устанавливают свои условия первоначального взноса, вплоть до 50%, что делает покупку квартиры по «Семейной ипотеке» невозможной для очень многих покупателей недвижимости. Можно каким-то образом и на это повлиять, чтобы все-таки или лимиты, или как-то по-другому будут средства теперь распределяться, чтобы банки позволяли купить квартиру тем, кто имеет право на «Семейную ипотеку», с минимальным первоначальным взносом согласно постановлению Правительства.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, основные параметры «Семейной ипотеки» определяет Правительство. Что касается первоначального взноса, Правительство определило его минимальный уровень. Это означает, что банки в этой ситуации имеют право устанавливать свои требования по первоначальному взносу.
Мы видим, что действительно, есть случаи, когда требования отдельных банков к первоначальному взносу выше установленных Правительством. Здесь может быть два случая. Первый – это когда банки добросовестно оценивают риски заемщика, и если эти риски большие, конечно, увеличение первоначального взноса снижает эти риски. Но могут быть и недобросовестные практики. Мы будем за этим следить, если это недобросовестные практики, то будем влиять на это. Но в целом, конечно, здесь мы не можем вмешиваться в оперативную деятельность банков. Будем ограничивать, если это недобросовестные практики.
ВОПРОС (журнал «Домклик»):
Скажите, пожалуйста, способно ли что-то, кроме ключевой ставки, сейчас снизить инфляцию, чтобы ЦБ в итоге начал опускать ключевую ставку, если можно так сформулировать вопрос?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Для снижения инфляции необходима более сдержанная динамика совокупного спроса. Безусловно, на инфляцию оказывает влияние и расширение предложения товаров и услуг, но мы своей ставкой на это не можем повлиять. Скорее может повлиять Правительство. Вот если говорить о других мерах со стороны предложения, расширения предложения товаров и услуг, – это правительственные меры. Мы влияем на совокупный спрос.
Ключевым фактором замедления роста спроса сейчас, чтобы началось существенное замедление инфляции, будет замедление роста кредита. И это будет происходить, на наш взгляд, за счет уже накопленных эффектов ужесточения денежно-кредитной политики, но определенное влияние на темпы роста кредита окажут меры банковского регулирования и макронадбавки. Цель этих мер другая. Цель – обеспечить финансовую устойчивость банков. Но они будут иметь косвенный эффект, сказываться на динамике кредита, будут также фактором замедления кредита. Мы этот фактор в виде ужесточения денежно-кредитных условий тоже учитываем.
Еще одним важным фактором замедления инфляции должна быть и будет, как мы ожидаем, нормализация бюджетной политики в 2025 году. Это тоже важный фактор.
Когда мы сможем принять решение по снижению ставки? Вот те четыре триггера, которые мы называли, я сегодня их тоже перечисляла, они, на наш взгляд, остаются в силе. Конечно, мы будем смотреть широко за инфляцией, за устойчивыми компонентами, за инфляционными ожиданиями, за динамикой кредита, потребительской активности и другими факторами, уточнять свои прогнозы.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Я еще напомню, что, как мы писали осенью в Основных направлениях денежно-кредитной политики, потенциальным дезинфляционным эффектом может быть более значительная отдача на те инвестиции, которые были осуществлены в 2023‒2024 годах, и которые будут уже переходить из инвестиционной фазы в производственную. Если они в итоге дадут больший вклад в производственные возможности, в потенциал экономики в 2025 году, то, соответственно, дезинфляция будет происходить быстрее. Еще одним важным измерением является, конечно, повышение эффективности организации производства на конкретных предприятиях, то есть управленческие решения по повышению эффективности использования ресурсов.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Я уже говорила, что мы активно общаемся с предприятиями, взаимодействуем. Есть такие предприятия, которые без привлечения дополнительных кредитов, без каких-то дополнительных инвестиций, за счет того, что они серьезно занимаются бизнес-процессами, снижают издержки. Такие возможности есть у многих компаний. Мы уже видели эффекты. Мои коллеги ездили на предприятия, убеждались, что это возможно. Мы знаем, что происходит. Потому что, когда компании будут сталкиваться с невозможностью переносить все издержки в цены, это неизбежно повлечет и работу над собственными издержками.
ВОПРОС (проект Market Power):
Вопрос будет касаться рынка труда. Какой уровень безработицы видит Банк России на конец 2025 года? И какие отрасли будут высвобождать людей на рынок труда в первую очередь?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Рынок труда, его состояние, это очень важный сейчас фактор для того, чтобы оценивать возможности расширения производства. Компании до сих пор продолжают называть это главным ограничителем. По последним данным мы видим, что этот показатель – жесткость рынка труда – пока временно не растет по некоторым отраслям. Мы не даем прогнозов по рынку труда и в отраслевом разрезе не даем. Но мы действительно видим первые признаки снижения спроса на труд. Этот процесс будет неравномерным по экономике, перетекание из одних отраслей в другие, из одних предприятий в другие. Этот процесс будет оказывать существенное влияние на нашу оценку и принятие решений в том числе в денежно-кредитной политике.
ВОПРОС (издание Fomag.ru):
Ситуация с высокой ключевой ставкой приводит к такой ситуации, что многие инвесторы отдают предпочтение фондам ликвидности, огромное количество этих инвесторов, большое количество денег там сконцентрировано. Когда ситуация будет меняться и ставка пойдет вниз, естественно, эти фонды потеряют свою актуальность, нужно будет от них как-то избавляться, их продавать, и все могут устремиться в одну сторону. Не сформирует ли это какой-то существенный риск для всей системы?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы действительно видим, что увеличился интерес к этим фондам, и одним из факторов, конечно, является повышение ставки. Но мы считаем, что данный инструмент и дальше может быть интересен инвесторам как альтернатива депозитам. Все-таки он будет интересен. Почему? Потому что фонды денежного рынка позволяют получить доходность, близкую к ключевой ставке, и дают возможность выводить средства без потери накопленного дохода. Это делает привлекательными такого рода вложения, при этом они имеют невысокий порог входа.
Мы знаем, что при изменении ключевой ставки есть естественный процесс перетока сбережений из одной формы в другую. Это нормальный процесс, мы это видим по странам, у которых большая доля, большой объем фондов денежного рынка. Нам неизвестны примеры, когда снижение ключевой ставки может приводить к какому-то резкому оттоку средств из таких фондов
Спасибо большое за ваши вопросы! С наступающим, пусть все будет хорошо!