Когда «гром грянул», мы не метались
И аналитики, и власти неоднократно отмечали, что российские банки к нынешнему кризису, вызванному пандемией коронавируса, подошли подготовленными. Вместе с тем, риски для сектора никуда не делись. Что ждет банковскую систему России в будущем, какие уроки она должна извлечь, а также, сколько заработает по итогам 2020 года, в интервью агентству ПРАЙМ рассказал директор департамента обеспечения банковского надзора Банка России Александр Данилов.
— Александр Сергеевич, как вызванный пандемией коронавируса кризис повлиял на состояние банковской системы? Какие изменения произошли в структуре кредитного портфеля, в структуре привлеченных средств российского банковского сектора?
— Начать нужно с самого главного: в целом банковский сектор достаточно неплохо справляется с ситуацией. Все оказалось (пока, во всяком случае) лучше, чем изначально виделось. Экономика начала восстанавливаться, мы видим это по денежным потокам компаний, по возвращению кредитования к нормальным уровням, хотя в начале весны пришлось понервничать.
В корпоративном кредитовании был всплеск весной после ввода ограничительных мер, поскольку компании из-за падения выручки стали нуждаться в кредитных ресурсах. Прирост корпоративного портфеля в марте был рекордным — около триллиона рублей. Значительный рост был также в апреле, однако по мере нормализации ситуации темпы пошли на спад и, начиная с июня-июля, стали возвращаться на уровни 2019 года. По итогам 8 месяцев корпоративные кредиты выросли на 6,8%, выше, чем за весь прошлый год, когда рост составил 5,8%.
В сегменте необеспеченных кредитов был резкий спад весной — в начале лета, что ожидаемо с учетом повышенных рисков для банков. В итоге рост этого портфеля за восемь месяцев составил лишь 4,7% в сравнении с 20,9% за весь прошлый год и 15,5% за январь-август 2019 года. Однако в августе выдачи в целом вернулись на докризисный уровень.
Основным локомотивом роста розничного кредитования в этом году выступает ипотека, где риски меньше, а спрос был поддержан за счет снижения рыночных ставок, а также программ господдержки — в последние несколько месяцев на них приходится около 40% выданных ипотечных кредитов. В частности, треть выдач жилищных кредитов осуществляется в рамках госпрограммы льготной ипотеки под 6,5%. По итогам восьми месяцев ипотечный портфель прибавил 10,6%, и, судя по последним месяцам, темп выдач набирает обороты, так что по году рост может быть больше 18%.
Средства клиентов, компаний и населения, по итогам 8 месяцев выросли на 3,4%. Сейчас ситуация достаточно спокойная, хотя весной были оттоки со счетов граждан, поскольку у населения был повышенный спрос на наличные в период ограничений. И в целом прирост по розничным вкладам в этом году ниже, чем в прошлом. В условиях мягкой денежно-кредитной политики, когда ставки снижаются, уменьшается и привлекательность депозитов. Из-за этого наблюдаются некоторые структурные изменения, в частности, меняется срочность — снижается объем долгосрочных депозитов и появляется больше краткосрочных или текущих счетов. Также есть перетоки средств населения из банковской системы в альтернативные инструменты сбережения. Больших рисков пока в этой связи мы не видим, но, возможно, в дальнейшем банкам придется больше конкурировать не только между собой, но и с другими видами финансовых посредников.
Позитивно, что в этот кризис, в отличие от предыдущего, прибыль банков снизилась не сильно, так что у них есть существенный дополнительный запас прочности. По итогам 8 месяцев они заработали 933 миллиарда рублей, что довольно много с учетом обстоятельств. Конечно, в условиях возросшей неопределенности, связанной с пандемией давать какие-то прогнозы достаточно сложно. Но если удастся избежать масштабной второй волны и новых ограничительных мер, то я думаю, что прибыль в
То, что банки прибыльны, способствует стабильности системы, потому что прибыль является «первой линией обороны» на случай роста резервов. Также прибыль является источником капитала для банков, позволяя им расти и кредитовать экономику, что особенно важно в период ее восстановления.
— Летом замминистра финансов Алексей Моисеев выразил опасения, что из-за субсидирования государством ставок на ипотечном рынке может образоваться пузырь. На ваш взгляд, справедливы ли эти опасения, в частности, из-за самой популярной программы под 6,5%?
— Пока волноваться не стоит. В рамках программы по состоянию на начало сентября было выдано около 400 миллиардов рублей при общем лимите 900 миллиардов рублей. Это не так уж много с учетом того, что весь ипотечный кредитный портфель банков около 8,5 триллионов рублей. И не надо забывать, что в рамках этой программы есть требования о наличии первоначального взноса в размере не менее 15%, а ставка субсидируется на всем сроке кредита.
Но, конечно, если будет принято решение о продлении программы и увеличении лимита, то надо будет смотреть. Потенциальные риски связаны с тем, что быстрое увеличение объемов выдач кредитов может вести к росту цен на жилье, создавая риски перегрева. После окончания программы спрос может упасть, а за ним и цены. Если в этом момент произойдет очередной кризис, когда у людей упадут доходы, то кредитные риски для банков могут существенно вырасти.
— Банк России не раз указывал, что кампания по оздоровлению банковской отрасли находится в завершающей стадии, подтверждается это и значительным снижением отзывов лицензий у банков. Не приведет ли кризис к тому, что интенсивность расчистки банковского сектора от слабых игроков может снова вырасти? По данным регулятора, как много слабых игроков появилось из-за кризиса?
— Пик ухода с рынка нежизнеспособных и недобросовестных игроков был пройден в
— Сколько убыточных банков появилось из-за кризиса?
— Количество убыточных банков увеличилось не сильно. По итогам восьми месяцев
— Летом сразу несколько банков добровольно сдали лицензии и были ликвидированы. Возможно ли увеличение числа сдачи лицензий из-за кризиса? Не считаете ли вы трендом такую форму ухода с рынка игроков?
— Я бы не назвал это трендом — таких банков было восемь в этом году, и, опять же, это не влияет на банковский сектор, потому что эти игроки очень маленькие. То, что они уходят добровольно — это хорошая практика, потому что не влечет расходов для государства, компаний и граждан. Их акционеры осознали, что банковский бизнес становится все сложнее, и лучше выйти сейчас с сохраненной репутацией и без существенных потерь, чем потом, понеся дополнительные убытки и попав в черный список. Просто на этапах становления банковского бизнеса было проще, больше возможностей, но со временем конкуренция обострилась, выросли требования.
Сейчас для успеха в банковском бизнесе нужно обладать очень хорошей экспертизой, технологической платформой, иметь клиентскую базу, а также продуктовые решения. Поэтому некоторые акционеры, понимая все сложности, решают выйти и сфокусироваться на других своих бизнесах, что разумно.
— Как изменится банковский сектор из-за этого кризиса? Какой урок он преподал? Какие выводы регулятор и банки должны сделать?
— Во-первых, все поняли важность цифровизации, возможность дистанционного обслуживания клиентов и организации работы для обеспечения непрерывности деятельности. Также, полагаю, банки увидели потенциал для экономии расходов — если можно качественно оказывать услуги дистанционно, и люди этим пользуются, то зачем нести огромные расходы на содержание большой сети отделений.
Также некоторые банки переосмыслили и переоценили свои бизнес-модели, и в частности, риск-аппетиты в отношении определенных направлений кредитования, в том числе сегментов потребительского кредитования. Так в этом году необеспеченное кредитование мало растет из-за высоких рисков. Но зато «бумит» ипотека, где есть залоги, и качество ссуд гораздо выше.
Кроме того, думаю, что банки осознали, как важно иметь «подушку» капитала на случай возникновения каких-либо шоков. Те требования по надбавкам, которые мы вводили последние несколько «тучных» лет, несмотря на критику со стороны банков, сейчас позволяют им чувствовать себя довольно уверенно, и они могут достаточно спокойно создавать дополнительные резервы без риска для нормативов по капиталу. В результате все эксперты признают, что, в отличие от предыдущих кризисов, нынешний не является кризисом банковского сектора. Наоборот, сейчас банки активно помогают населению и экономике его преодолевать.
С точки зрения регулирования мы в очередной раз убедились, как важно иметь в арсенале набор антикризисных мер. Благо по большей части он у нас уже был, и когда «гром грянул», мы не метались в поисках, а подключали по мере необходимости нужные механизмы поддержки. Особо нужно отметить важность эффективной координации между Банком России и правительством в части реализации отдельных общих мер.
— Не раз говорилось, что этот кризис не банковский, но все же некоторые аналитики утверждают, что риски для банков никуда не делись, они сохраняются. Разделяет ли Банк России эти опасения?
— Пока ситуация существенно лучше, чем многие ожидали в начале кризиса. Мы не видим большого роста проблемных кредитов и резервов у банков. В значительной степени это связано с тем, что банки активно реструктуровали кредиты — с конца марта по начало октября на сумму более 6 триллионов рублей, примерно 10% кредитного портфеля.
Банк России благоприятствовал этому — предоставил банкам временные послабления, позволив реструктурировать кредиты без необходимости увеличивать по ним резервы. Реструктуризации призваны помочь хорошим заемщикам (послабления действуют в значительной части в отношении заемщиков первой — второй категорий качества), пострадавшим отраслям малого и среднего бизнеса, а также людям, чьи доходы сильно сократились. Важно понимать, что эти реструктурированные кредиты не проблемные, скорее их качество пока неопределенное.
Полагаем, что большей части заемщиков реструктуризации помогут, и они опять вернутся к нормальному обслуживанию долга. Однако вероятно, что некоторые заемщики все же не справятся с последствиями пандемии, и их кредиты уйдут в дефолт. По ним банкам придется досоздавать резервы.
В связи с этим, понятно, есть некоторые опасения аналитиков и экспертов, что может начаться рост проблемной задолженности по мере того, как банки будут переоценивать реструктурированные кредиты на выходе из режима послаблений. Напомню, что банки должны будут досоздать необходимые резервы в зависимости от категории кредитов, либо к апрелю, либо к середине следующего года.
Таким образом, основная неопределенность связана с тем, насколько сильно вырастет объем реструктурированных кредитов, и сколько из них в итоге станут проблемными. Отвечая на первую часть вопроса — в последние месяцы спрос на реструктуризации сильно сократился, и если ситуация в экономике продолжит улучшаться (или как минимум не будет ухудшаться), то существенного дополнительного роста объема реструктурированных ссуд, скорее всего, не произойдет.
В отношении второй части вопроса, мы недавно опросили крупнейшие банки, и большинство из них полагает, что проблемными станут около 20% от реструктурированных кредитов населению и МСП. Это в целом согласуется с нашими оценками. Потери по кредитам крупным компаниям будут, скорее всего, меньше, так как у них больше финансовой гибкости.
То есть, суммарно речь идет о где-то
Так что пока ситуация выглядит достаточно управляемой. Однако есть риск, связанный с возможностью второй волны и возвращением части ограничений, но будем надеяться, что на этот раз обойдется без жестких мер. Также надо сделать оговорку, что капитал в секторе распределен неравномерно, то есть у одних банков его больше, чем у других. И объём проблемы тоже может отличаться от банка к банку. То есть может так оказаться, что у какого-то банка и запас поменьше, и проблем побольше.
— Расскажите подробнее, что собой представляет надзорное стресс-тестирование, как регулятор планирует использовать его в своей надзорной работе? Что уже сделано в этом направлении?
— Это очень полезный инструмент, потому что с его помощью можно оценить устойчивость банков к кризисным явлениям — как к общим шокам, так и к индивидуальным. Он широко используется в практике других центральных банков. В этом году из-за пандемии мы делали стресс-тест как внутреннее аналитическое упражнение для оценки влияния пандемии.
Мы построили индивидуальные динамические финансовые модели (с ежеквартальной итерацией баланса и отчета о прибылях и убытках) по 20 крупнейшим банкам, а по остальным банкам агрегированную модель, покрыв тем самым весь сектор. В результате мы увидели, что, даже с учетом довольно серьезных уровней стресса, которые мы заложили, серьезных проблем у сектора не возникает.
В перспективе этим крупнейшим 20 банкам, которые мы сами обсчитывали, будем рассылать индивидуальные таблицы для заполнения. Смысл в том, что они сами себя должны протестировать и предоставить нам результаты для того, чтобы мы могли увидеть, как банки себя видят, и сопоставить это с нашими выводами. И благодаря такой выверке у нас будет детальное понимание того, как крупнейшие банки поведут себя в тех или иных стрессовых ситуациях.
Таким образом, около 80% рынка мы будем покрывать за счет этих очень детальных, выверенных с банками моделей, а по остальным банкам будем делать стресс-тестирование самостоятельно. Мы не будем их запрашивать в силу операционных ограничений — нет возможности со всеми такую достаточно сложную процедуру делать, да и нет необходимости.
В рамках этой работы мы планируем выпускать аналитические материалы, чтобы рынок мог лучше ориентироваться в ситуации. Пока не хотим ничего конкретного анонсировать, есть еще потребность в дополнительной внутренней проработке, но идея именно в том, чтобы сообщать рынку о подверженности банков разного рода стрессам и о том, какие инструменты для их преодоления мы, как регулятор, можем использовать.
— А когда следующее стресс-тестирование крупнейших банков? Когда они должны вам предоставить результаты?
— Мы планируем обновить расчет нашего внутреннего стресс-теста до конца года — мы не ждем каких-то принципиально новых результатов, скорее делаем это для отработки инструментария. А вообще полноценный надзорный стресс-тест планируется в следующем году. В этом году мы разошлем банкам параметры стресс-тестирования и будем ждать от них результаты во втором квартале следующего года. Мы высылаем заранее для того, чтобы у них была возможность в рамках своего процесса бизнес-планирования и, возможно, внутреннего стресс-тестирования на следующий год, параллельно сделать работу и по надзорному стресс-тесту.
— В ЦБ ранее заявляли, что банки в России могут выдержать шоки вдвое мощнее, чем в предыдущие кризисы, 2008 и 2014 годов. На чем основана такая оценка российского банковского сектора? Не менялась ли она? Ведь кризис еще не закончился.
— Речь идет о запасе капитала, который банки могут направить на создание резервов без нарушения минимальных нормативов. В прошлый кризис 2014 года у банков запас капитала был порядка двух триллионов рублей, а сейчас около 6 триллионов, почти в три раза больше. То есть, при прочих равных сейчас система может выдержать уровень стресса в три раза больше. Также важно уточнить, что это запас прочности «в моменте», то есть если резервы надо создать сразу. Но это довольно консервативное допущение — в реальности у банков есть время, в том числе за счет послаблений, чтобы сделать это постепенно. Сначала они будут направлять на резервы часть прибыли, и только если ее будет недостаточно, тогда им придется тратить сам капитал.
— Регулятор указывал, что в России есть хронически убыточные банки, и это является серьезной проблемой для банковского сектора. Как кризис отразится на количестве таких игроков? Насколько может вырасти их число из-за кризиса?
— Не все сто с лишним банков, которые убыточны по итогам 8 месяцев этого года, хронически убыточны. То есть не все они были убыточными в прошлом году. Хронически убыточных — порядка 40. Однако их суммарная доля в активах около 1%, то есть это вообще ничтожная цифра в масштабах сектора.
— Есть ли видение, насколько может вырасти число хронически убыточных банков из-за кризиса, поскольку его последствия растянутся на длительное время, не только на этот год?
— Нельзя исключать, что их количество несколько вырастет, но вряд ли сильно, плюс надо учитывать, что это, как правило, банки маленькие, и занимаемая ими доля от активов сектора незначительна.
Автор: Светлана Орлик
Агентство экономической информации «Прайм», 08.10.2020