• 107016, Москва, ул. Неглинная, д. 12, к. В, Банк России
  • 8 800 300-30-00
  • www.cbr.ru
Что вы хотите найти?

Инфляция — как лучи света: пока они доходят до нас, ситуация на Солнце может измениться

24 декабря 2024 года
Интервью
Поделиться

Предновогодний сюрприз от Банка России, который удивил рынок своим решением сохранить ключевую ставку вопреки ожиданиям ее существенного повышения, перезапустил дискуссии о проблемах в коммуникации и о возможном давлении на решение внешних факторов. От последнего ЦБ открещивается, а по первому — говорит участникам рынка, что они не до конца учли сигналы, которые подавал регулятор незадолго до решения. О расхождении ожиданий и фактических действий, о неучтенных рынком факторах, о прогнозах инфляции и экономического роста в интервью «Интерфаксу» рассказал директор департамента денежно-кредитной политики Банка России Андрей Ганган.

— Еще недавно ЦБ признавал, что в начале года допустил ошибку в коммуникации, позволив сформироваться ощущению скорого смягчения политики. И вы эту ошибку активно исправляли, давали рынку «ястребиные» сигналы и продолжали это делать еще буквально за пару недель до декабрьского совета. Отсюда и однозначные ожидания повышения ставки, и консенсус на уровне +2 п.п. Получается, вы «перестарались» теперь уже в другую сторону, давая жесткие сигналы?

— Справедливости ради отмечу, что хотя наш сигнал после октябрьского решения звучал как «допускаем возможность повышения ставки», но и председатель, и другие представители ЦБ неоднократно подчеркивали, что «решение не предопределено». Ровно потому, что ситуация с денежно-кредитными условиями в последние два месяца начала быстро меняться.

Нам понятна логика участников рынка. Действительно, с октябрьского заседания текущее инфляционное давление усилилось. Плюс добавился курсовой фактор. На первый взгляд, ситуация очень похожа на ту, что была перед октябрьским решением. Но в отличие от октября, когда, по сути, все факторы были в одну сторону, в этот раз мы увидели факторы, которые потенциально могут дать значимые дезинфляционные эффекты в предстоящие месяцы. Эти факторы, начиная со второй половины ноября, все сильнее стали проявляться.

Я имею в виду гораздо более существенный, чем следовало из нашего октябрьского решения, рост процентных ставок по банковским кредитам и депозитам, а также более резкое замедление кредитной активности, в частности торможение корпоративного кредитования. Фактор роста кредитов в последние полгода был всегда в первых рядах среди аргументов наших решений. Поскольку кредит, как и бюджетный импульс — один из ключевых драйверов повышенного спроса в последние 2,5 года, и, соответственно, высокого инфляционного давления.

Сейчас, возможно, произошел разворот, и для нас это было важно. Потому что речь идет о факторе, который может уже в ближайшее время оказать влияние на инфляционные процессы.

— Не стоило ли ярче подсветить замедление кредитования и рост процентных ставок?

— Как только у нас появились оперативные данные по кредитованию в ноябре, мы их тут же обнародовали в ближайшем по дате публикации информационно-аналитическом материале (имеется в виду аналитический обзор «Денежно-кредитные условия и трансмиссионный механизм ДКП», опубликованный 10 декабря, незадолго до начала «недели тишины» — ИФ). Мы, кстати, такого раньше не делали.

Как мне кажется, участники рынка недостаточное внимание уделили этому материалу и этим цифрам. А тенденции продолжили оперативно нарастать. Мы получали в течение декабря все больше и больше подтверждений ужесточения денежно-кредитных условий, вплоть до пятничного решения.

— Это единственный фактор, который рынок не учел? Что еще, по вашему мнению, надо было учитывать, формируя ожидания по декабрьскому решению?

— Я уже сказал про данные за ноябрь по кредитованию, которые, вероятно, не привлекли должного внимания. Но еще бы я отметил важные данные, которые связаны с динамикой процентных ставок по банковским кредитам и депозитам, особенно для корпоративных клиентов. Да, возможно, эти данные были ограниченно известны рынку. Но банки и их аналитики могли из собственных наблюдений оценить, что происходило с процентными ставками по банковским продуктам в последние месяцы. А за последние два месяца они существенно изменились. Произошли значимые сдвиги в ставках, которые и привели к тому автономному ужесточению денежно-кредитных условий, о котором мы говорили в пятницу.

Почему произошло ценовое ужесточение? Вероятно, некоторые банки чересчур оптимистично оценили свои возможности оперативно выйти из регуляторных послаблений, которые ЦБ вводил в 2022 году и выход из которых впоследствии анонсировал. Здесь несколько историй. Одна из них — это про норматив краткосрочной ликвидности. Необходимость самостоятельно соблюдать этот норматив существенно усилила конкуренцию банков за депозиты корпоративных клиентов.

В итоге с октября резко начали расти ставки по депозитам юрлиц даже на самые короткие сроки, включая овернайт. В ноябре ситуация только усугубилась, и банки были готовы платить отдельным крупным корпоративным клиентам по депозитам на короткие сроки по ставке ключевая плюс 2 процентных пункта (п.п.) или даже выше. В результате трансфертные кривые банков из-за возросшей премии за ликвидность оторвались вверх от ставок денежного рынка, ушли вверх и спреды для плавающих ставок.

Этот рост процентных ставок был усилен анонсированным повышением надбавок к достаточности капитала. Теперь банки вынуждены более экономно использовать свой капитал и закладывать в конечные ставки для заемщиков более высокие премии за использование собственного капитала. Добавьте к этому возросшую за последнее время оценку банками стоимости рисков на заемщика. Это тоже закладывается в ставки по кредитам. И мы получаем, что за два последних месяца стоимость заимствований для корпоративных заемщиков выросла из-за автономных факторов минимум на 2-3 п.п.

— Но вы же говорили, что спреды ставок по кредитам к ключевой ставке в последнее время снизились...

— В пике спреды были еще выше, сейчас они немножко снизились, но повторю, дополнительные 2-3 п.п. сверх уровня, который имел место до ноября, остались. Если в октябре крупный надежный заемщик мог привлечь кредит по плавающей ставке, равной ключевой плюс 2 п.п., то теперь ему банки котируют ключевая плюс 5 п.п. Из-за того, что сейчас ключевая ставка не изменилась, это автономное дополнительное ужесточение денежно-кредитных условий никуда не исчезло. Сейчас уровень ставок для корпоративных заемщиков такой, как если бы действовали старые спреды, но при этом ключевая ставка была бы 24%. В этом смысле произошло значительное дополнительное ужесточение. Ведь на спрос на кредиты влияет не уровень ключевой ставки сам по себе, а итоговая стоимость кредита, которая существенно возросла в этот период.

— Не считаете, что было бы лучше в декабре, например, повысить ключевую ставку на 1 п.п., чтобы и ожидания не сильно обмануть, и самим не остаться «в обиде» — и нашим, и вашим?

— Это точно не та логика, на которую мы опираемся. Мы выбираем такой уровень ставки, который в наибольшей степени согласуется с той жесткостью денежно-кредитных условий, которая требуется для дезинфляции и достижения таргета, но при этом не приводит к перелету, т.е. переужесточению. Чтобы потом не надо было резко снижать ставку, создавая ненужную волатильность в экономике с негативными последствиями, которых можно было бы избежать, если бы все-таки степень жесткости денежно-кредитных условий была бы соразмерна задаче возвращения инфляции к цели.

Хотел бы подчеркнуть, что аналитики в последние полгода очень правильно восприняли наши разъяснения о том, что более высокая траектория инфляции требует более высокой траектории процентных ставок. Но по факту именно это сейчас и произошло, то есть ставки по депозитам и кредитам в ноябре-декабре поднялись гораздо выше, чем предполагала ставка 21%. Это сильно повлияло на кредитную активность. Совет директоров Банка России решил, что достигнутая жесткость денежно-кредитных условий может оказаться достаточной для возобновления процесса дезинфляции и возвращения инфляции к цели. Это пока предварительное суждение, будем внимательно следить за дальнейшими данными.

— Какой в итоге вывод — участникам рынка и аналитикам в декабре не стоило придавать большое внимание текущей инфляции и усилению проинфляционного давления, в том числе ослаблению рубля, а больше ориентироваться на какие-то показатели, говорящие о развитии ситуации в будущем?

— Легко давать рекомендации задним числом, на что следовало обращать внимание. Скажу так: безусловно, на инфляцию надо смотреть, и мы на нее внимательно смотрим. Ведь в конечном счете Центральный банк таргетирует именно инфляцию, а не кредит или что-то еще. Но мы понимаем, что есть факторы, которые эту инфляцию формируют. Инфляция — это последнее звено в трансмиссии ДКП. Тот текущий рост цен, который мы сейчас с вами наблюдаем, это результат факторов, которые складывались в течение большей части этого года. Это как свет от солнца, который доходит до нас за восемь минут, и возможно, сейчас на солнце уже что-то другое происходит. Так и инфляция — это результат того, что было в экономике некоторое время назад. А картина была такая: ускоряющийся кредит, большие бюджетные расходы, плюс были пересмотрены вверх планы по дефициту на этот год, ускоряющиеся инфляционные ожидания. Понятно, что все это разгоняло спрос и вслед за этим разгоняло инфляцию. К тому же было много разовых проинфляционных факторов (они особенно проявились в последние месяцы) — от плодоовощной продукции до индексации тарифов на разные услуги.

Но важно понимать, как эти факторы будут развиваться дальше, и как они повлияют на динамику цен в будущем. И здесь мы возвращаемся к пятничному решению, к прозвучавшим аргументам. Кредит начинает замедляться, при этом есть риски того, что это замедление может быть более стремительным, чем нам нужно для возвращения инфляции к цели.

Бюджет в 2025 году будет иметь дезинфляционный характер, если анонсированные параметры будут выдержаны. Да, сохраняется фактор повышенных инфляционных ожиданий. Но если не будет избыточного стимулирования спроса со стороны кредита и бюджета, то инфляционные ожидания, как и инфляция, неминуемо будут снижаться.

Мы полагаем, что наша оценка общей картины сбалансированная. Но только время покажет, действительно ли достигнутой жесткости достаточно.

— Вы уже видите устойчивые признаки замедления спроса?

— Мы видим замедление кредита, которое в трансмиссии наших решений реагирует раньше, чем спрос. Также есть точечные индикаторы, которые сигнализируют о некотором охлаждении потребительской активности. Кстати, мы это видим и в рамках обмена оперативной информацией с предприятиями и бизнес-ассоциациями.

— Вообще ситуация с тем, что рынок не знал о каких-то факторах, которые вы учитывали в решении, явно не очень хорошая с точки зрения коммуникации. Какова вероятность, что такая же ситуация может повториться в феврале и далее? Вы говорили о планах улучшить коммуникацию. Может быть, у вас есть уже есть идеи — как более твердо и четко объяснять свои дальнейшие шаги?

— Такие ситуации возникают при каких-то резких и неожиданных изменениях, переломных моментах в динамике отдельных показателей.

Понятно, что у Банка России, как почти у любого центрального банка, всегда будет чуть больше информации о динамике показателей банковского сектора, но в нормальной ситуации эта разница лишь в глубине и детализации этих данных, тогда как информация об общих показателях и трендах, как правило, одинаково доступна и центральному банку, и участникам рынка. Как только у нас появились первые данные по ноябрьской динамике кредитного портфеля, мы их сразу дали рынку, т.е. раньше, чем обычно.

Но в этот раз ситуация в течение последних шести недель очень быстро развивалась, и у нас не было стандартных инструментов, которые позволили бы оперативно транслировать вовне какие-то новые данные. К тому же ряд данных мы получали уже на «неделе тишины», по сути в режиме онлайн.

Из той информации, которая была у нас и которой не было у рынка, я бы отметил данные по динамике кредитования на 15 декабря, так называемые пятидневки. Но эти данные мы осознанно не публикуем. Они имеют очень высокую внутримесячную сезонность и волатильность. Публикация таких высокочастотных данных может приводить к их неправильной интерпретации. В нормальных условиях от такой оперативности, боюсь, было бы больше вреда, чем пользы. Поэтому мы не планируем раскрывать эти данные.

Также в последние недели мы получали информацию, что намерения банков по наращиванию кредитного портфеля на следующий год уточняются в существенно меньшую сторону.

— Некоторые эксперты после решения сохранить ставку на уровне 21% заявили о переходе регулятора от «полной и бескомпромиссной» борьбы с инфляцией к более гибкому и сбалансированному подходу к контролю за инфляцией. Это так, это суждение верно? Вы как-то пересмотрели свой подход к приведению инфляции к цели? Может быть, вы теперь решили не так быстро ее возвращать к цели, этот процесс растянулся во времени, стал более медленным?

— Никакого отказа от бескомпромиссной борьбы с инфляцией не произошло. Инфляция у цели — это наш главный приоритет, мы от него не отказывались и не откажемся. При этом важна не только инфляция в моменте, но и что с ней будет дальше. Решение Центрального банка влияет на экономические процессы, в том числе инфляцию, с лагами, и нам важно понимать, как уже принятые решения отразятся на будущей динамике цен. Мы видели, что в настоящее время появились факторы, в том числе автономные от ДКП, которые могут существенно замедлить те инфляционные тенденции, которые есть сейчас.

— Поэтому вы в пресс-релизе придали большее внимание как раз этим автономным факторам...

— Автономным факторам, прогнозу их влияния на инфляцию и той степени жесткости денежно-кредитных условий, которая была набрана. Напомню, что наша цель — стабильная и низкая инфляция. И слово «стабильная» в этой формулировке такое же важное, как и «низкая». Если бы мы, отвечая ожиданиям рынка, значимо повысили ключевую ставку, мы вполне могли бы в будущем перелететь нашу цель, получить избыточное охлаждение экономической активности. Мы, как Центральный банк, должны в том числе минимизировать колебания бизнес-цикла, а не усиливать их.

— ЦБ сохраняет прогноз о возвращении инфляции к таргету в первой половине 2026 года?

— Мы взяли паузу для того, чтобы комплексно оценить все те эффекты от произошедшего ужесточения денежно-кредитных условий и ранее принятых решений на трансмиссию. Количественно мы свой прогноз обновим в феврале, в частности дадим обновленные цифры по инфляции на 2025 год. Но по-прежнему уверены, что инфляция вернется к цели в 2026 году.

— Вы заявили о повышении интенсивности обмена информацией не только с правительством, но и с банками, и бизнесом. О чем именно речь? У ЦБ ведь есть стандартные инструменты обмена в виде опросов, результаты которых мы (наверное, в сжатом виде, но все же) регулярно видим. Появились какие-то нестандартные инструменты?

— Мы действительно начали чаще встречаться с коллегами, получать от них информацию о планах и тенденциях в разных отраслях. В текущей ситуации мы заинтересованы в таком более детальном и оперативном обмене информацией, наверное, даже больше, чем сами компании. Такой обмен — это важный источник оперативной информации, которая сейчас может являться опережающим индикатором, в том числе сигналом разворота некоторых трендов. Это мы можем не улавливать в общих статистических данных, но имеем возможность понять как раз из такого оперативного общения.

Сейчас на фоне достаточно высоких ставок и весьма жестких денежно-кредитных условий динамика макропоказателей и трансмиссия могут развиваться, во-первых, очень быстро, а во-вторых, нелинейно. Общение с компаниями позволяет нам лучше и быстрее оценить возникающие эффекты. Поскольку очень не хотелось бы опоздать с идентификацией переломных моментов. Нужно обеспечить снижение инфляции и «мягкую посадку» перегретой экономики.

— И все же ваше решение сохранить ставку на фоне жалоб со стороны бизнеса выглядит, по мнению ряда экспертов, так, что ЦБ был вынужден пойти навстречу «активу РСПП». Этот «более интенсивный обмен» — не эвфемизм для фразы «давление на ЦБ»?

— Это абсолютно не так. Банк России всегда подчеркивал, что принимает решения исходя из всей доступной информации. Оценки бизнесом и банками текущей экономической ситуации являются неотъемлемой частью «всей доступной информации». Было бы ошибочно не принимать их во внимание.

У нас есть данные от банков по кредитованию и ценовой динамике кредитов и депозитов. Общение с бизнес-ассоциациями позволяет сверить, действительно ли картина такова, как мы ее видим из цифр, которые получаем из других источников. Компании нам сообщают о своих производственных и инвестиционных планах, делятся взглядами о текущем и будущем спросе, рассказывают о планах по заимствованиям и о текущей ситуации с долговой нагрузкой.

Если в целом охарактеризовать эти планы и взгляды на следующий год, то они заметно умереннее и сдержаннее, чем это было в прошлом году. И это важная информация для того, чтобы понимать, как влияют наши решения.

Банки тоже делятся с нами своими планами и оценками своих возможностей по наращиванию кредитования с учетом ужесточения регулирования, показывают статистику по качеству кредитных портфелей.

— Они указывают на риски дефолтов?

— Пока ситуация выглядит достаточно стабильной, но уже проявляются признаки некоторого ухудшения риск-метрик отдельных заемщиков, особенно в сегменте малого и среднего предпринимательства. Очень важно держать все это в фокусе.

— Компании вам говорят о том, что им стало сложнее привлекать заимствования и приходится сокращать издержки? Некоторые компании недавно заявили о сокращении части сотрудников в рамках оптимизации издержек на фоне жестких денежно-кредитных условий. Об этом компании говорят?

— Говорят о снижении доступности кредитования, о росте стоимости заимствований. Очень многие упоминают рост иных, некредитных издержек — это стоимость комплектующих, оборудования, материалов и т.д. То есть инфляция бьет и по тем компаниям, у которых нет кредитов. В отдельных отраслях и у отдельных предприятий мы видим снижение спроса на рабочую силу, но в условиях, когда экономика все еще перегрета, высвобождающаяся рабочая сила легко перетекает в другие отрасли. Это более здоровый переток рабочей силы, поскольку не сопровождается избыточным давлением на издержки через заработные платы, и дальше — ускорением роста цен.

— Не боитесь ли, что сейчас ваши решения и сигналы будут восприняты рынком неправильно, как это было в начале года, когда все ждали скорого снижения ставки? Что вы породите излишне оптимистичные ожидания по смягчению ДКП? Многие сейчас считают, что нынешний цикл ужесточения уже достиг пика и не за горами снижение ставки.

— Мы учитываем прошлый опыт. В последнем заявлении мы явно обозначили, что нынешнее решение мы воспринимаем пока как паузу, а не как завершение цикла. И мы готовы на более высокие ставки, если в ближайшие месяцы тенденции в охлаждении кредитования окажутся неустойчивыми, т.е. развернутся вверх, а инфляция продолжит ускоряться.

— Январь — не очень показательный месяц, потому что обычно в это время деловая активность снижается. Следующее заседание по ставке — 14 февраля. Будут ли у вас показательные данные по кредитованию к следующему заседанию?

— У нас будут оперативные индикаторы, мы продолжим получать информацию от банков и реального сектора. Ситуация, действительно, несколько осложняется тем, что январь и февраль — не самые показательные месяцы в части кредитной активности. Мы это тоже должны учитывать, когда будем делать выводы о ситуации в кредитовании. Но всегда есть возможность сопоставить цифры текущего января с цифрами января прошлого года или предыдущих лет, учесть эту сезонность и на основе этого уже делать выводы.

— Годовая инфляция, по последним данным, составляет 9,5%. Когда ожидаете достижения пика по годовой инфляции и на каком уровне?

— В силу эффекта базы, т.е. относительно низких темпов роста цен в начале прошлого года, с большой вероятностью, в течение первого квартала 2025 года мы будем видеть рост показателя годовой инфляции. При этом текущие темпы роста цен будут замедляться. Пика годовая инфляция, вероятно, достигнет в апреле, после чего в терминах «год к году» инфляция начнет активно снижаться.

— Когда дезинфляционные тренды уже проявятся и будет отмечаться замедление инфляции?

— Я думаю, что в течение всего первого полугодия мы будем видеть дезинфляционный тренд, который будет нарастать по мере того, как будет все больше проявляться эффект ужесточения денежно-кредитных условий и охлаждения кредитования.

— Насколько сильно инфляция в 2024 году превысит ваш прогноз (в октябре — 8-8,5%)?

— У нас осталось две недели до конца года, но даже в течение этого периода еще могут выстрелить какие-то факторы и волатильные позиции. В целом, думаю, инфляция будет около 9,6-9,8% по году.

— Видите ли риски того, что инфляция по итогам 2025 года тоже превысит прогноз в 4,5-5%?

— Баланс рисков пока значимо не изменился, есть как новые проинфляционные факторы, так и новые дезинфляционные факторы, в том числе связанные с более активным охлаждением кредитной активности. Как в итоге этот баланс сместился, мы скажем в феврале, и тогда же дадим непосредственно количественный прогноз инфляции по 2025 году.

— Превысит ли рост ВВП в 2024 году верхнюю планку вашего прогноза в 4%? Насколько?

— Мы не пересматривали на конец года прогноз по экономике. Мы думаем, что рост ВВП в этом году сложится в нашем диапазоне 3,5-4%. Что касается следующего года, то, как и в случае с инфляцией, мы сможем дать обновленные количественные оценки в феврале. С учетом складывающихся тенденций пока нет оснований говорить о том, что как-то существенно возросли риски снижения ВВП в следующем году или пересмотра прогноза вниз.

— ЦБ на этой неделе объявит параметры операций с валютой. Сохранится ли принцип равномерной реализации отложенных покупок?

— Мы анонсируем во второй половине этой недели информацию об операциях в новом году, в том числе с учетом объема инвестиций средств ФНБ и объема использованных средств фонда для финансирования дефицита бюджета сверх бюджетного правила. В том числе примем и решение по отложенным покупкам.

— Но принцип равномерной реализации отложенных операций сохраняется?

— Принцип равномерности мы по умолчанию всегда сохраняем.

— Вы не раз говорили, что фундаментально на курс влияет ситуация с торговым балансом, что продажа валютной выручки экспортерами не является значимым фактором. Недавно было принято решение, позволяющее экспортерам обращаться за разрешениями не зачислять на счета в банках валютную выручку в объеме, необходимом для выполнения обязательств. Это может как-то повлиять на валютный рынок?

— Объемы валюты, которые потенциально могут потребоваться для исполнения внешних обязательств, не столь существенны для того, чтобы как-то изменить общую ситуацию. Мы по-прежнему считаем, что участники внешнеэкономической деятельности, в частности, экспортеры, будут продолжать активно продавать валюту на рынке примерно в том же объеме и пропорциях, как и сейчас. Основным мотивом продажи валюты является необходимость осуществления рублевых расходов. В целом для будущей динамики курса куда важнее более фундаментальные факторы, связанные с ценовой конъюнктурой на наш экспорт и с динамикой рублевого спроса на импорт, который складывается под воздействием денежно-кредитных условий. Здесь мы ожидаем, что импорт — в первую очередь, за счет более сдержанного роста внутреннего спроса — в следующем году будет умеренный, а ситуация с экспортом стабильна. Это необходимое условие для стабильной ситуации на валютном рынке.

— Есть у вас ожидания по срокам, когда может наладиться процесс проведения расчетов, нарушенный после последнего раунда санкций?

— Опыт предыдущих лет показал, что участники рынка адаптируются достаточно быстро, находятся новые каналы. Если мы посмотрим на то, что происходит сейчас на валютном рынке, то увидим, что волатильность по сравнению с концом ноября-декабря снизилась. Это в том числе может быть отражением того, что появились новые решения.

Интерфакс

Сохранить в PDF