Выступление Ксении Юдаевой на пресс-конференции: Обзор финансовой стабильности за II–III кварталы 2022 года

Добрый день, коллеги!

Наш обзор посвящен анализу рисков финансовой стабильности и влияния санкций на российскую финансовую систему. Мы описываем меры по купированию рисков и стабилизации экономической ситуации. Хочу остановиться на некоторых уроках, которые можно извлечь на настоящий момент. И, конечно, расскажу о том, как мы видим ситуацию сейчас, какие риски и уязвимости требуют наибольшего внимания и со стороны Банка России, и со стороны финансового сектора.

Начну с общей карты рисков. По сравнению с весной риски снизились. Однако бОльшая часть из них все еще выше, чем в докризисный период, риски находятся в желтой зоне или вблизи красной. Кредитный риск, который пока ведет себя лучше ожиданий, может реализовываться с лагом. Ситуация по-прежнему требует пристального внимания.

Однако один вывод можно сделать уже сейчас: финансовая система и экономика с учетом некоторых регуляторных послаблений и мер поддержки оказались достаточно устойчивыми к процентному или кредитному рискам. Это в том числе результат политики последних лет по созданию запасов капитала и совершенствованию регулирования, надзора и собственно управления рисками в самих финансовых институтах.

Теперь об уязвимостях и вызовах, которые с точки зрения финансовой стабильности можно выделить как на краткосрочную, так и на более долгосрочную перспективу.

Во-первых, это внешние риски. В Основных направлениях денежно-кредитной политики мы определили рисковый сценарий как сценарий глобального кризиса и усиления санкционного давления. В разные годы рисковые сценарии имеют разную вероятность, но в этом году их вероятность повышенная. И нам необходимо понимать особенности такого сценария и каналы его влияния на финансовую стабильность в России.

Главное отличие рискового сценария этого года заключается в том, что он предполагает высокую инфляцию в мире и относительно высокие процентные ставки. За прошедшее десятилетие рынки привыкли к очень низким ставкам. Поэтому возможны эпизоды, когда денежно-кредитная политика вступает в противоречие с политикой по поддержанию финансовой стабильности. Мы хорошо видели это на примере Банка Англии, который был вынужден вновь начать покупать активы на рынке уже не в целях денежно-кредитной политики, а в целях финансовой стабильности.

Этот случай говорит о том, что мир входит в период, когда повышенное влияние на рынки может оказывать и ситуация с бюджетом. Это может быть и чрезмерный рост бюджетного дефицита, как было в Великобритании, и долговые кризисы, связанные с ростом стоимости обслуживания или сложностями рефинансирования уже накопленного значительного долга. Этот последний риск может быть повышенным для отдельных стран с развивающимися рынками или более бедных стран, мы видели такой пример — скажем, в Шри-Ланке. Наконец, риски финансовой стабильности могут возникать через ухудшение ситуации в экономике или за счет схлопывания специфических для той или иной страны «пузырей» — скажем, в недвижимости.

Важный вопрос в текущей ситуации — это каналы трансляции внешних рисков на внутренние рынки. На первый взгляд, сейчас из-за мер валютного контроля ситуация на нашем внутреннем рынке меньше зависит от внешних рынков. Это так, но это не значит, что зависимости нет вообще. Влияние идет в первую очередь через экономику. Снижение спроса и цен на товары российского экспорта в случае глобального кризиса приведет к сокращению экспортных доходов (и компаний, и бюджета), ослаблению рубля, ускорению инфляции, ухудшению кредитного качества. Но есть влияние и через финансовые рынки. Колебания иностранных валют относительно друг друга транслируются на наш рынок. Не исключено, что на нашем рынке, как это было и раньше, могут отражаться и проблемы ликвидности. Наконец, мы видим сигналы того, что на российский рынок передаются колебания долгосрочных процентных ставок. Трансляция внешних рисков, по всей видимости, может идти медленнее, чем раньше, но это не значит, что ситуация не требует полноценного внимания и при необходимости применения дополнительных мер.

Еще хотелось бы сказать про обсуждаемый западными странами потолок цен на российскую нефть. На данный момент еще нет консенсуса по этому вопросу, но хочу отметить, что мы готовы к любому развитию событий. В последние годы на рынке нефти неоднократно наблюдались резкие колебания цен. Российская экономика и финансовая система демонстрировали в таких случаях устойчивость к шокам на рынках энергоносителей. При этом в прошлые годы шоки нефтяного рынка усиливались потоками капитала. А сейчас их влияние снижено.

Вторая важная тема — это валютный рынок и переход на валюты дружественных стран. Это одна из сфер нашего повышенного внимания. Значительная часть убытков, понесенных банками в первом полугодии, была обусловлена именно реализацией валютного риска. В связи с санкциями ликвидность спотового рынка даже в спокойные времена снизилась, увеличилась его зависимость от торгового баланса. Волатильность курса может быть связана с колебаниями продаж валютной выручки экспортерами — примером тому является более ярко выраженное укрепление рубля в налоговые периоды сейчас. Крупные сделки по импорту, выплате внешних долгов и покупке/продаже активов также могут влиять на рынок, вымывать его ликвидность, поэтому проводить их лучше постепенно. Наконец, как мы видели в конце сентября, ликвидность рынка может снижаться в случае ожидания санкций на отдельных участников рынка. Отражаются на ней также более сложный комплаенс и задержки платежей. Все эти дисбалансы иногда сопровождаются расхождением курсов иностранной валюты на россий­ском и международном рынках.

Если говорить о рынке валютных свопов, то резкий рост спроса со стороны его участников, скажем, в связи с неравномерной девалютизацией пассивов и активов банков, также может приводить к временному дефициту ликвидности. Это происходило в начале октября.

В целом в банковском секторе продолжается активная девалютизация: доля активов и пассивов в иностранной валюте снизилась на 3 процентных пункта, до 15%. При этом среди иностранной валюты возрастает доля юаня. Это обусловлено, во-первых, переходом на расчеты в юанях во внешней торговле, во-вторых — растущим спросом на юани как на валюту для депозитов граждан и компаний, а также для корпоративных кредитов. Доля валютных биржевых торгов с юанем в ноябре составила 33%. Граждане с начала года купили юаней на сумму 140 млрд рублей. Для сравнения: за этот же период физические лица приобрели долларов США и евро на бирже и через банки на 230 млрд рублей, то есть цифры уже сопоставимы.

Отмечу в этой связи, что с сегодняшнего дня мы начали публиковать официальный курс юаня на главной странице нашего сайта.

Нужно отметить, что хотя мы это подробно не обсуждаем эту тему в обзоре, но есть, конечно, и риски для экономики и финансовой системы, связанные с проблемами платежей и расчетов. Значительная часть торговли сейчас продолжает оплачиваться в долларах и евро, а инфраструктура для таких платежей сжимается. Причины очевидны — прямое попадание банков под санкции, отключение от SWIFT, закрытие корреспондентских счетов, длинный комплаенс и так далее. С другой стороны, по альтернативным валютам инфраструктура платежей пока недостаточно хорошо развита. Банк России хорошо это понимает и работает над созданием такой инфраструктуры, в том числе с задействованием новых технологий.

Подчеркну также, что с точки зрения контроля рисков важно, чтобы переход на национальные валюты, в том числе юани, был сбалан­сированным и происходил как по экспортным операциям, так и по импорту и платежам финан­сового характера. Банкам и финансовым институтам также надо следить за тем, чтобы девалютизация их активов и пассивов происходила синхронно, и постепенно закрывать открытые валютные позиции.

В-третьих, отмечу важность бюджетной сбалансированности. Постепенный возврат в России к бюджетному правилу — это важный шаг в направлении стабильной работы рынков, выстраивания кривой доходностей. Однако на краткосрочном горизонте управление бюджетными средствами может создавать колебания банковской ликвидности. Традиционно перед концом года бюджет сначала изымает средства из банков в виде крупных налоговых платежей, а потом направляет эти суммы в экономику, из-за этого ликвидность банковского сектора снижается, а затем резко возрастает. В периоды проведения крупных государственных заимствований также возможны существенные колебания ликвидности. Минфин обычно не сразу расходует привлеченные средства. Он размещает их на своем счете в Банке России или предоставляет их рынку в виде очень короткой ликвидности до тех пор, пока они не будут израсходованы. Именно поэтому для комфорта банков мы создали инструменты предоставления ликвидности через операции репо на месяц и на год. Эти инструменты были активно задействованы осенью 2020 года, когда бюджетные заимствования выросли на 2,5 трлн рублей. Но уже с начала 2021 года потребность в их использовании отпала. Основные расходы Минфин осуществил, и банки получили долгосрочную ликвидность. Похожую картину мы наблюдаем и сейчас и также рассчитываем, что потребность в длинных репо отпадет, как только пройдут значительные расходы со стороны бюджета.

Следующая тема — это регуляторные послабления, в том числе по публикации отчетности. В этом году мы приняли действительно беспрецедентные меры поддержки, чтобы дать финансовым институтам возможность подстроиться к изменившейся ситуации и защитить их от новых санкционных рисков. Но всегда надо искать баланс между тем, чтобы дать время финансовым институтам подстроиться, и тем, чтобы не создать новых рисков, связанных со слишком долгим невыполнением нормативов и непрозрачностью. С этой дилеммой мы сталкивались и во время ковида. Тогда мы постепенно отменяли послабления, и уже к середине 2021 года большая часть мер перестала действовать. Это помогло не только поддержать доверие к сектору со стороны клиентов и финансовых институтов друг к другу, но также подготовиться к вызовам текущего года — к ним финансовый сектор подошел уже с накопленными буферами капитала. Сейчас действует та же логика. Мы планируем с начала 2023 года отменить более половины регуляторных послаблений, в том числе связанных с переоценкой стоимости ценных бумаг, фиксацией курсов валют для расчета нормативов, соблюдением открытой валютной позиции. Также предусмотрены поэтапное завершение и выход из отдельных послаблений. Это прежде всего касается формирования резервов по проблемной ссудной задолженности.

Оценивая необходимость послаблений по раскрытию информации, надо балансировать между рисками непрозрачности и недоверия с одной стороны и санкционными рисками — с другой. Ни один из этих рисков на этом этапе не может иметь 100%-ный приоритет. Поэтому мы планируем с нового года обязать финансовые институты раскрывать ограниченный объем информации, который достаточен для оценки большинства финансовых рисков и при этом не создает санкционных рисков.

Чтобы понять, как отмена регуляторных послаблений и возможная реализация в будущем кредитных рисков повлияют на банковский сектор, мы провели стресс-тест по банковскому сектору на горизонте до конца 2023 года. В целом банковский сектор в случае реализации рискового сценария сохранит устойчивость и потенциал для кредитования. Но некоторым банкам в случае реализации стресс-сценария может потребоваться докапитализация: до 0,7 трлн рублей на прогнозном горизонте в целом по сектору. Надо отметить, что банки уже сейчас предпринимают активные действия для восполнения капитала, поэтому потребность в его увеличении может быть ниже.

Теперь про процентный риск. Ключевая ставка и ставки на рынке колебались в этом году достаточно значительно. Поэтому можно было бы ожидать, что реализовавшийся процентный риск окажет заметное негативное влияние на систему. Но оно оказалось умеренным, во многом из-за широкого применения плавающих ставок и мер господдержки. Ситуация была бы еще более спокойной, если бы банковский сектор использовал в договорах не ключевую ставку, а срочную версию RUONIA. Размах ее колебаний меньше, хоть они и растянуты на более длительное время. Это лучше для заемщиков и кредиторов и снижает необходимость в государственной поддержке.

Мы продолжаем внимательно следить за рынком розничного кредитования.

И в этом году нас начинает беспокоить ситуация в ипотеке. Уже с 2020 года, когда начала действовать льготная программа кредитования, мы наблюдаем растущий разрыв между ценами на первичном и вторичном рынках жилья. Это говорит о дисбалансах. Ускоренный рост цен снизил спрос на жилье. Это создает риски и для банков, и для застройщиков. В этом году застройщики и банки начали дополнительно стимулировать спрос за счет различных программ кредитования: ипотеки по заниженным ставкам, «траншевой ипотеки» и так далее.

Ипотека по низкой ставке предполагает продажу квартиры по завышенной стоимости. Это позволяет застройщикам удерживать разрыв цен между первичным и вторичным рынками. Но при этом покупатель столкнется с бОльшими потерями, если решит поменять квартиру или не сможет обслуживать кредит. Банки со своей стороны ошибочно закладываются на быстрое досрочное погашение таких кредитов, выдаваемых на 25 лет. В связи с этим в I квартале следующего года мы ужесточим регулирование ипотечных кредитов по низким ставкам.

Что касается «траншевой ипотеки», то по таким программам предполагается небольшой ипотечный платеж до сдачи дома, а впоследствии он увеличивается. Такие программы также имеют свои минусы для сторон сделки. Для застройщиков — это медленное наполнение счетов эскроу и более высокая ставка по кредиту. Для покупателей — резкий рост платежа по кредиту после сдачи дома.

В последние месяцы наблюдается некоторое снижение спроса на жилье и ипотеку. В такой ситуации необходимо способствовать постепенному сокращению дисбалансов на рынке жилья, а также держать под контролем риски в проектном финансировании.

Наконец, хочу затронуть тему необеспеченного потребительского кредитования. В октябре рост задолженности на этом рынке снизился до 0,3% после 0,9% в сентябре. Несмотря на замедление потребительского кредитования, оно остается приоритетным сегментом для банков из-за высокой доходности. При этом для наращивания портфеля банки ослабляют стандарты кредитования: в III квартале доля выдач с ПДН 80+ достигла 32%, показав прирост на 4 процентных пункта за квартал. Дальнейший рост закредитованности граждан в условиях структурной перестройки экономики может нести дополнительные макроэкономические риски. Поэтому в конце ноября Банк России установил на I квартал 2023 года макропруденциальные лимиты. Доля кредитов с ПДН 80+ не должна превышать 25% объема выдач, или 35% займов — для МФО. Предельно допустимая доля кредитов на срок более 5 лет ограничена планкой 10%. В зависимости от динамики кредитования мы будем готовы рассмотреть целесообразность дальнейшего ужесточения лимитов с II квартала.

Подведу итог. Можно сказать, что ситуация в финансовом секторе постепенно стабилизируется, качество кредитов пока складывается лучше наших ожиданий. Опыт показывает, что устойчивость финансового сектора в кризис во многом определяется предшествующей работой регулятора и самих финансовых организаций. В связи с этим очень важно вовремя выходить из регуляторных послаблений и не допускать формирования «пузырей».

На этом мое начальное выступление закончено.