Заявление Председателя Банка России Эльвиры Набиуллиной по итогам заседания Совета директоров Банка России 25 апреля 2025 года
Добрый день! Сегодня мы приняли решение сохранить ключевую ставку на уровне 21% годовых.
Ценовое давление постепенно уменьшается. Мы исходим из того, что оно продолжит ослабевать и годовая инфляция вернется к нашей цели 4% в 2026 году. Но риски остаются. Чтобы снизить инфляцию, нам нужно длительное время сохранять жесткие денежно-кредитные условия. Наши дальнейшие решения будут зависеть от того, насколько быстро и устойчиво замедляется инфляция.
Теперь — об аргументах сегодняшнего решения.
Первое. Инфляция.
Ее годовой уровень в марте был немногим более 10%. При этом текущие темпы роста цен замедлились примерно до 7% в пересчете на год. Это все еще много: ощутимо и для людей, и для компаний. Но под воздействием нашей денежно-кредитной политики инфляция продолжит снижаться.
Сейчас ее замедление происходит неоднородно по потребительской корзине. Темпы роста цен на непродовольственные товары в марте опустились ниже 2% в пересчете на год, тогда как по продовольствию и услугам они снизились менее значительно и пока близки к 10%. Такую разницу в цифрах можно объяснить тем, что цены реагируют на повышение ключевой ставки в различных сегментах потребительского рынка с разным лагом. Цены на непродовольственные товары быстрее откликаются на изменение ключевой ставки, чем цены на услуги и продукты питания. Так происходит потому, что товары длительного пользования чаще берут в кредит. Из-за высоких ставок объем кредитов уменьшился, спрос сократился, и в результате цены на непродовольственные товары стали расти гораздо медленнее. Что касается услуг и продовольственных товаров, то изменения в потребительском кредитовании на них влияют меньше. Здесь спрос в первую очередь определяется динамикой доходов. Кроме того, в последние годы под влиянием роста доходов спрос на услуги растет быстрее, чем на товары, что также объясняет повышенную динамику цен в этой группе.
Поскольку значительное замедление темпов роста цен происходит не по всему кругу товаров и услуг, пока мы не можем сделать вывод об устойчивости скорости снижения общего темпа роста цен. По мере охлаждения спроса разрыв в динамике цен между разными товарами и услугами будет сокращаться.
Высокая ключевая ставка тормозит инфляцию сразу по нескольким каналам. Об охлаждении спроса через повышение ставок по кредитам я уже сказала. Продолжает действовать и депозитный канал, связанный со стимулированием сбережений. Еще один канал — валютный — также вносит вклад в замедление инфляции. Жесткая денежно-кредитная политика сдерживает спрос на импорт и повышает привлекательность рублевых активов. Это помогло укреплению рубля в первом квартале, что тоже снижало ценовое давление. Всё это устойчивые факторы замедления инфляции. Кроме того, поддержку курсу оказало улучшение настроений на финансовых рынках с начала года. Однако, в отличие от жесткой денежно-кредитной политики, этот фактор может оказаться более краткосрочным.
Несмотря на замедление текущих темпов роста цен, инфляционные ожидания с мартовского заседания практически не изменились. Для устойчивой дезинфляции нам нужно дальнейшее снижение инфляционных ожиданий.
Наш прогноз по инфляции остался прежним. Цены в этом году вырастут на
Второе. Экономика.
ВВП продолжает расти, но более умеренными темпами. Это подтверждается как данными статистики, так и рядом оперативных индикаторов. В том числе компании, входящие в наш мониторинг, теперь дают более сдержанные оценки текущего производства товаров и услуг.
После некоторого ускорения в январе, рост потребления замедлился. Из-за тех лагов, о которых я уже говорила, замедление спроса более заметно в сегменте товаров длительного пользования и пока еще не проявилось в полной мере, например, в общественном питании и туризме.
Инвестиционная активность находится вблизи высоких уровней прошлого года. Подавляющее большинство опрошенных нами предприятий планируют либо сохранить, либо нарастить объем инвестиций в этом году. Этой теме посвящена врезка в докладе «Региональная экономика». В то же время темпы прироста инвестиций, по всей видимости, будут замедляться. Такие опережающие индикаторы, как продажи грузовиков и сельхозтехники, а также загрузка транспортной инфраструктуры, указывают именно на это.
Одним из факторов, который ограничивает наращивание инвестиций, остается дефицит кадров. Тем не менее есть признаки ослабления напряженности на рынке труда, по данным наших опросов. Во-первых, наблюдается уменьшение спроса на рабочую силу на отдельных предприятиях и ее переток в другие компании или секторы. При этом безработица сохраняется на минимальных уровнях. Во-вторых, предприятия планируют более умеренную индексацию зарплат, чем в предыдущие два года.
Третье. Денежно-кредитные условия существенно не изменились. Они обеспечивают жесткость, необходимую для торможения инфляции.
Кривые денежного рынка и ОФЗ с последнего заседания сдвинулись вверх. Во многом это связано с тем, что участники рынка стали ожидать более высокую траекторию ключевой ставки.
Оперативные данные за март указывают на некоторое снижение депозитных и кредитных ставок. Важно отметить, что мы не только смотрим на номинальные ставки, но и анализируем их с поправкой на инфляционные ожидания. В первом квартале снизились и номинальные ставки, и инфляционные ожидания. В итоге ценовые условия существенно не изменились.
В марте кредитная активность оставалась сдержанной. Ипотека и корпоративное кредитование несколько выросли, тогда как необеспеченное розничное кредитование — снизилось. Мы в прошлый раз говорили о том, что расходы бюджета влияют на динамику кредитования. Сейчас мы видим, что влияние этого фактора уменьшилось, но кредиты продолжают расти умеренно. И подчеркну, что их сдержанная динамика связана не с ограничением предложения кредита банками, а со снижением спроса на кредиты. У банков достаточный запас капитала для кредитования экономики, хотя из-за уменьшения аппетита к риску они стали более консервативно подходить к отбору заемщиков.
Сберегательная активность граждан сохранялась высокой, несмотря на некоторое снижение ставок по депозитам.
Расходы бюджета в марте приблизились к сезонной норме. Динамика денежной массы замедлилась. Ее текущие темпы роста согласуются с целью возвращения инфляции к 4%.
Теперь — о внешних условиях и изменениях в нашем прогнозе.
Главной темой с прошлого заседания стал пересмотр импортных пошлин в крупнейших экономиках мира. Учитывая это, мы понизили рост мировой экономики в обновленном прогнозе. Более низкий мировой спрос приведет к снижению цен на сырьевые товары, что нашло отражение в корректировке прогнозной цены на нефть. Мы уменьшили ее на 5 долларов за баррель в этом году. Прогноз экспорта также немного понижен. Сдержанной будет и динамика импорта под влиянием жесткой денежно-кредитной политики.
Что касается прогноза в части российской экономики, то в целом ситуация развивается близко к нашему февральскому сценарию. Изменения в апрельском прогнозе незначительные и касаются только внешней торговли.
Перейду к рискам для нашего базового сценария.
Одним из главных рисков является большее охлаждение мировой экономики из-за торговых войн. Важно не только то, на сколько в итоге вырастут импортные пошлины, но и то, что рынки живут в постоянной неопределенности, связанной с этими решениями. Все это усложняет планирование инвестиций. Если реализуются дополнительные риски со стороны пошлин, то вероятно дальнейшее снижение цен на нефть.
Кроме того, сохраняются риски со стороны рынка труда и инфляционных ожиданий. Инфляция выше цели уже 4 года подряд, и это само по себе задает ее высокую инерцию, которая препятствует быстрому замедлению темпов роста цен.
Дезинфляционные риски по сравнению с прошлым заседанием ощутимо не изменились.
Важным фактором, который оказывает существенное влияние на наши решения, является бюджетная политика. Наш базовый сценарий по-прежнему предполагает возврат к бюджетному правилу с этого года, что означает дезинфляционный вклад со стороны бюджета. С учетом складывающейся конъюнктуры на мировых рынках Минфин отмечает, что может потребоваться корректировка бюджетного правила. Если цена отсечения по нефти будет снижена, то это может быть дополнительным дезинфляционным фактором. Еще более важным является то, что подобный пересмотр повысит долгосрочную устойчивость бюджетной политики в сценарии с менее благоприятными условиями на мировом рынке энергоносителей. Подчеркну, что существенная корректировка бюджетной политики всегда учитывается при уточнении нами проводимой денежно-кредитной политики.
В заключение — о наших будущих решениях.
Мы будем поддерживать жесткие денежно-кредитные условия длительное время. Это отражено в прогнозе средней ключевой ставки на этот год —
Спасибо за внимание!
Сессия вопросов и ответов
ВОПРОС (агентство ТАСС):
Обсуждалось ли сегодня снижение ключевой ставки? И какие аргументы были в пользу этого варианта, и какие варианты решений еще обсуждались?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
У нас сложился широкий консенсус по сохранению ставки. Мы обсуждали скорее нюансы сигнала.
ВОПРОС (издание Fomag.ru.):
Вопрос про устойчивость. Как можно определить, что инфляция снижается устойчивыми темпами? Какие должны быть характеристики, чтобы можно было сказать, что действительно сложилась какая-то ситуация, что можно назвать ее устойчивой?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы какое-то время назад, по-моему, еще год назад, определили некоторые триггеры, которые позволят поставить вопрос о снижении ключевой ставки. И наш взгляд на эти триггеры в целом не изменился.
Понятно, что мы анализируем широкий круг факторов и тенденций, но прежде всего обращаем внимание на действительно устойчивое снижение текущей инфляции, устойчивое снижение инфляционных ожиданий. Мы отмечали и замедление потребительской активности, потребительского кредитования, снижение напряженности на рынке труда и отсутствие проинфляционных шоков со стороны бюджета или внешних условий.
По части этих факторов мы уже видим некоторое подтверждение динамики, но нам нужно больше уверенности, что все это достаточно устойчиво. Хотя по сравнению с прошлым заседанием, да, наверное, многие процессы выглядят сейчас как более устойчивые.
ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):
Какой сценарий в своем обновленном среднесрочном прогнозе ЦБ рассматривал с точки зрения репатриации и продажи валютной выручки? Вы закладывали продление указа с нынешними нормативами или продление указа с обнулением нормативов?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Честно говоря, мы ни сейчас, ни раньше не рассматривали продление или непродление указа как фактор нашего решения, потому что мы считаем, что это не влияет на динамику валютного курса. Мы это видим по факту.
Вне зависимости от того, как менялись требования к обязательной продаже валютной выручки, в прошлом году в среднем наши экспортеры продавали до 85% валютной выручки, а сейчас мы видим по двум месяцам, что около 90% валютной выручки продается, несмотря на то, что нормативы продажи гораздо ниже. Поэтому этот фактор просто не рассматривался.
ВОПРОС (ИА «Время Пресс», Каменск-Уральский, Свердловская область):
На фоне спада экономики ЕЦБ понизил ставки в седьмой раз с прошлого июня. ЕЦБ снизил ключевые процентные ставки на 25 базисных пунктов. Таким образом, базовая ставка составила
В это же время ключевая ставка ЦБ РФ составляет 21%. Почему для стимулирования роста экономики финансовые регуляторы в ЕС и США понижают ключевую ставку, чтобы наполнить внутренние рынки дешевыми деньгами, а ЦБ РФ ее увеличивает?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Потому что экономические условия в США и Европе одни, хотя они тоже различаются между США и Евросоюзом, а в России они кардинально другие.
У них инфляция низкая – в районе
И многие, наверное, помнят пример США начала
Есть менее известные примеры. Еще до того как была создана еврозона, например, в Испании в конце
Но, наверное, еще один фактор, который в этой связи стоит отметить, — это то, что за десятилетия политики низкой инфляции в США и в Евросоюзе люди привыкли к этой низкой инфляции и перестали бояться скачков цен. Они понимают, что даже если происходят разовые скачки цен, то центральный банк обязательно вернет инфляцию к цели. На языке экономистов это называется «заякоренные инфляционные ожидания». Это означает, что даже когда произошел скачок цен, люди не идут в магазины покупать товары впрок, боясь, что они будут очень быстро дорожать, или покупать иностранную валюту. И благодаря этому центральным банкам не надо так сильно повышать ставку, чтобы справиться с такими скачками цен.
У нас ситуация другая: у нас люди ждут все-таки достаточно высокой инфляции. Последние замеры показывают, что они ждут инфляцию около 13%. И это требует от нас проведения жесткой денежно-кредитной политики, более высокого уровня процентных ставок.
Но после того как устойчивая инфляция снизится и будет сохраняться низкой продолжительное время, процентные ставки у нас также могут стать вполне умеренными.
ВОПРОС (проект Bitkogan):
Как изменилась уверенность Банка России в устойчивости укрепления рубля, если сравнивать с предыдущим заседанием?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
По сравнению с мартовским заседанием, действительно, у нас чуть изменился взгляд. Мы склонны более значительную часть того укрепления, которое произошло с начала года, относить на более устойчивые факторы, прежде всего связанные с действием жесткой денежно-кредитной политики.
И в этой части укрепление рубля – это часть процесса дезинфляции, более сдержанной динамики спроса, большей привлекательности рубля как средства сбережений.
Но мы по-прежнему при этом не готовы относить все укрепление рубля на действие денежно-кредитной политики, на эффекты денежно- кредитной политики.
Новостной фон, связанный с геополитикой, вносит свой вклад, и в этой части, наверное, об устойчивости укрепления рубля говорить преждевременно. Здесь нужны не только рыночные ожидания, но и фактические сдвиги.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Я все-таки подчеркну, что часть укрепления рубля – устойчивая. Но есть разница в суждениях о том, какая доля этого укрепления может рассматриваться как устойчивая и, соответственно, учитываться с точки зрения дальнейшей динамики дезинфляции, а какую часть все-таки пока следует рассматривать как временную и разовую.
ВОПРОС (РИА «Новости»):
Ранее вы говорили, что пик годовой инфляции в России будет достигнут в апреле. Скажите, пожалуйста, прошли ли мы этот пик, по вашему мнению? И если нет, то каков ваш обновленный прогноз?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Есть разные показатели инфляции. Мы смотрим в основном на темпы роста цен, которые характеризуют текущее инфляционное давление. И с этой точки зрения, на наш взгляд, пик мы прошли в IV квартале. Текущие темпы роста цен с учетом сезонности у нас снизились практически в два раза в I квартале по сравнению с IV кварталом.
Но переход к снижению годовой инфляции, на наш взгляд, будет происходить в мае.
Некоторое повышение инфляции возможно в июле. Оно связано с таким уже почти постоянным фактором – индексацией тарифов ЖКХ.
ВОПРОС (НТВ «Деловые новости»):
Первый зампред «ВТБ» Дмитрий Пьянов, продолжая свою метафорическую серию, назвал Центробанк «врачом на Неглинной», а ставку в 21% – «экспериментальным лекарством». Можно, пожалуйста, как от врача, услышать диагноз для российской экономики?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Это такое наглядное, конечно, сравнение. Мы сами иногда используем метафоры, но все-таки к этому сравнению надо относиться с очень важной оговоркой: высокая ключевая ставка, жесткая денежно-кредитная политика – это не экспериментальное, а многократно проверенное в самых разных условиях разными странами и весьма эффективное лекарство. Это, если можно сказать, рецептурный препарат, который с успехом применяли и применяют центральные банки во многих странах.
А вот промедление или недостаточная дозировка может усугубить состояние пациента. И мы сами часто сравниваем высокую инфляцию с высокой температурой у человека, и вот это лекарство – высокая ключевая ставка – помогает справиться с перегревом спроса. И мы видим, что инфляция уже начала снижаться. Но назначенный курс надо довести до конца во избежание рецидивов.
ВОПРОС (ИА «Чечня сегодня», Грозный):
В Чеченской Республике значительную часть потребительской корзины составляют продукты питания. Какие инструменты может использовать Банк России, чтобы снизить волатильность цен на них?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Вопрос действительно очень важный. У нас в целом доля продуктов питания, доля продовольствия в потребительской корзине достаточно высокая, и в Чеченской Республике она выше, чем в стране в целом, – это 44% против 35% (с исключением алкоголя).
Ценам на продукты питания всегда свойственна повышенная волатильность, прежде всего это касается плодоовощной продукции. Это колебания, связанные с сельскохозяйственным циклом, с урожаем. И мы видим, что после хорошего урожая цены на продукты питания, особенно овощи и фрукты, растут медленнее, чем общий индекс цен. А если год был не самым удачным, то до нового урожая цены на продукты растут быстрее.
Мы, как Центральный банк, не можем воздействовать на цены отдельных товаров, отдельных продуктов. Мы воздействуем своими инструментами на общую динамику цен. Но когда инфляция низкая и предсказуемая, то и цены на отдельные товары меняются реже и слабее.
Если мы посмотрим нашу историю, то в годы, когда у нас была стабильно умеренная инфляция (это 2017, 2018, 2019 годы), разброс цен по отдельным продуктам был относительно небольшим. А вот в последние годы, когда у нас высокая инфляция, этот разброс вырос в два раза. То есть снижение инфляции в целом будет приводить к тому, что и цены на продовольствие не будут меняться столь сильно, как в последние годы высокой инфляции.
На рынки отдельных товаров, в том числе на продовольственные, способны повлиять меры Правительства. Мы видим, что Правительство принимает эти меры. Они могут быть направлены на снижение издержек, на повышение предложения определенных товаров и услуг. Это и субсидии аграриям, переработчикам, стимулы для строительства хранилищ, гибкое регулирование тарифов, квот на импорт и экспорт продовольствия и ряд других мер.
ВОПРОС (телеканал «Россия 24»):
Банк России прогнозирует рост экономики в этом году на уровне
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы только что пересмотрели прогноз и оставили оценки темпов роста ВВП неизменными.
Почему у нас такие различия в оценке? Наверное, Центральный банк всегда более консервативен, и мы исходим из того, что даже в консервативном сценарии развития ситуации мы должны достичь своей цели и снизить инфляцию к 4%.
Наши основные различия с прогнозом Минэка касаются того, что они более оптимистичны по экспорту, то есть по условиям внешней торговли, и, наверное, более оптимистичны в оценке того, как вырос потенциал российской экономики. На наш взгляд, потенциал российской экономики растет в результате тех масштабных инвестиций, которые были сделаны в предыдущие годы. Но насколько он вырос, насколько это выльется в рост производительности труда и так далее, делать выводы еще преждевременно.
Если он вырос больше, то у нас на этот случай есть дезинфляционный сценарий, он достаточно близок к сценарию Минэкономразвития, это один из вероятных сценариев, который мы рассматриваем. И если события будут развиваться по нему (это возможно), то, действительно, и инфляция будет замедляться быстрее, и денежно-кредитная политика будет смягчаться быстрее, чем в нашем базовом сценарии.
ВОПРОС («Российская газета»):
Накануне Банк России принял решения по макропруденциальной политике. Эти решения касаются ипотеки, автокредитов, потребительских займов и корпоративного кредитования. Поясните, пожалуйста, какое влияние на рынок окажут эти решения, какие последствия будут для потребителей.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы действительно приняли такие решения, причем мы посмотрели по всем направлениям: и по ипотеке, и по необеспеченным кредитам, где-то подкорректировали. В целом наша политика направлена на то, чтобы защитить права людей, предотвратить рискованное наращивание задолженности.
Мы впервые установили лимиты по ипотечным кредитам – и как раз ровно в тех зонах наиболее рискованных кредитов, по которым заемщики часто допускают просрочки. При этом мы снизили макронадбавки по некоторым направлениям.
Поэтому мы ожидаем, что наши меры несколько повысят привлекательность ипотеки для банков, увеличат доступность ипотеки для граждан.
Лимиты на наиболее рискованные кредиты, о которых я говорила, мы установили с небольшим запасом. То есть банки не должны будут ужесточать свои требования по сравнению с текущим уровнем. Но эти лимиты были необходимы для того, чтобы они не ухудшали ситуацию – наращивать выдачу рискованных кредитов банки с 1 июля не смогут.
В автокредитовании при установлении лимитов мы исходили из того, сколько банки сейчас выдают заемщикам с повышенной долговой нагрузкой, то есть тем, кто свыше половины своего дохода тратит на платежи по кредитам. Поэтому для граждан, которые хотят купить автомобиль, ничего не поменяется.
Но есть ситуации, когда люди берут именно потребительский кредит под залог имеющегося автомобиля, а не целевой автокредит. И в этом сегменте банки в последнее время стали чаще выдавать кредиты людям с высокой долговой нагрузкой: 80% было в II квартале 2024 года и 44% – в I квартале 2025 года.
Поэтому наши меры будут способствовать постепенному улучшению ситуации в этом сегменте. Мы считаем, что банки не должны закредитовывать граждан, используя имущество, которое человек в итоге может потерять.
ВОПРОС (издание РБК):
Зафиксировал ли уже Банк России эффекты от новых торговых войн? Как они уже повлияли на российскую экономику? И какое их влияние будет в будущем, какие будут последствия, по вашим прогнозам?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
На наш взгляд, ситуация динамично развивается. Надо будет отслеживать, какой в итоге сложится уровень импортных пошлин.
Мы учли фактор торговых войн в нашем прогнозе, как я уже говорила. Мы понизили темпы роста мировой экономики, мы чуть снизили оценку цен на нефть, потому что основной канал влияния на российскую экономику этих тарифных войн – это снижение цен на основные товары нашего экспорта.
Остальные эффекты, на наш взгляд, более ограничены с учетом и структуры нашей внешней торговли, и того, что есть ограничения на финансовые потоки.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Очевидно, что влияние торговых войн будет сильно зависеть от масштаба тех протекционистских мер и фрагментации мировой торговли, которая в итоге сложится. Это является фактором значительной неопределенности по отношению к нашему базовому прогнозу.
Текущая картина, как вы видите, не привела к значительному изменению базового прогноза на сегодняшний день.
ВОПРОС («Российская газета», Приморский край):
Как известно, в мире сейчас полыхает тарифная война, которую инициировали США. Китайские власти заявили о том, что они разрабатывают сейчас меры стимулирования потребительского рынка, которые смогут нивелировать часть потерь из-за действий Америки. В Японии правительство предложило всем жителям страны выплатить денежные компенсации, чтобы опять же повысить потребительскую активность, да и просто помочь людям в свете роста цен. И так далее. Почему в России такие меры исключены? Из-за опасений некоего перегрева?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
В некотором смысле это продолжение предыдущего вопроса. Торговые войны по-разному сказываются на разных странах. Это зависит от структуры внешней торговли: затрагивает ли повышение импортных пошлин США страну напрямую, насколько эти импортные пошлины повышаются и принимает ли эта страна ответные меры, поднимает ли свои пошлины на импорт из США, то есть, по сути дела, от того, как устроена ее внешняя торговля.
Если страна обычно экспортировала много своих товаров в США, а сейчас это из-за пошлин станет менее выгодно, то эти товары будут стараться перенаправить на внешние рынки (а это не всегда возможно) и на внутренний рынок. Такова ситуация и у Китая, и еще у некоторых стран.
И поэтому государство там оказывает поддержку своим потребителям, чтобы они могли эти товары купить. При этом неблагоприятных последствий для цен у этой поддержки не будет, хотя могут быть проинфляционные последствия от ответного повышения собственных пошлин на импорт из США.
У России ситуация другая. У нас объем российского экспорта в США незначителен, и нет необходимости в стимулировании внутреннего спроса взамен выпадающего в этих условиях внешнего спроса. Так что для нас прямое влияние минимальное.
Для нас влияние пошлин проявляется косвенно, я уже об этом говорила. В первую очередь, через более слабый мировой спрос, снижение мировых цен на сырьевые товары. И это не дезинфляционный риск, как в Японии или Китае, а вполне себе проинфляционный риск.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Стоит напомнить, что в Китае инфляция околонулевая или отрицательная уже несколько кварталов подряд, то есть они борются, на самом деле, с риском дефляции, и спрос уже сдержанный.
У нас же ситуация – это не опасение некоторого перегрева, а факт того, что спрос сильно опередил рост производственных возможностей. Это наглядно подтверждается тем, что инфляция – 10%, и нам надо ее вернуть на более низкие уровни. Поэтому говорить о нехватке спроса в нашем случае точно необоснованно.
ВОПРОС (газета «Московский комсомолец»):
Приближается сезон отпусков, и в связи с этим многие россияне закупают валюту и планируют это делать уже в ближайшие дни. При этом курс доллара с начала года снизился более чем на 20%. Понятно, что Банк России не дает прогнозов, но, может быть, дадите совет, на что сейчас нужно ориентироваться, раз рост цен, на который раньше долгое время можно было ориентироваться для понимания, куда идет курс, сейчас уже не работает? На геополитические заявления, на внутристрановую политику, на уровень инфляции или какие-то другие действия Банка России или финансовых властей? И нужно ли прямо сейчас покупать валюту или подождать более выгодного курса?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Да, на курс влияет совокупность факторов. Один из важнейших – это денежно-кредитная политика. Вы обратили внимание больше на другие факторы: геополитика, мировые торговые войны.
Сейчас те факторы, которые влияют на курс, действуют разнонаправленно: наша жесткая денежно-кредитная политика, позитивные рыночные настроения, позитивные ожидания по геополитике действуют в сторону укрепления рубля, а мировые торговые войны, цены на нефть действуют в сторону ослабления рубля. Вычленить, в какой пропорции все это влияет, трудно. Именно поэтому мы осторожно относимся к оценке укрепления рубля как устойчивого. Мы видим, что там есть как устойчивые факторы, так и временные факторы.
Тем экспертам, которые об этом говорят, я напомню, что курс у нас плавающий. Мы прогнозов по курсу не даем.
А на что ориентироваться людям? Думаю, что, как всегда, лучше всего ориентироваться на здравый смысл. И, надо сказать, в этом нашим людям не откажешь, мы это видим и по их действиям на валютном рынке. Они действуют на валютном рынке абсолютно рационально, с выгодой для себя, и экономисты это называют контрциклическим поведением.
ВОПРОС (агентство «Рейтер»):
По торговым войнам тоже хотелось уточнить. ЦБ анализирует в основном риски торговых войн. А вчера Президент призвал найти возможности в этих торговых войнах для российской экономики. Что это может быть? И исходя из вашей оценки устойчивости укрепления рубля, видите ли вы приток капитала на российский рынок, возможно, из дружественных стран в связи с дифференциалом процентных ставок?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается любой сложной ситуации, мы действительно обращаем внимание на риски, но в любой ситуации есть и возможности. Наш бизнес, надо сказать, очень умело пользуется такого рода возможностями.
Что означают торговые войны? Некоторые изменения возможных долей разных стран, компаний разных стран на тех или иных рынках. Когда такие изменения происходят, нашему бизнесу надо быть даже более активным, меняться в зависимости от конкурентоспособности тех или иных производителей. Вот это, наверное, имеется в виду.
Что касается второй части вопроса про притоки капитала. Действительно, и в прошлый раз задавали вопросы, что такие более оптимистичные ожидания по геополитике могут привести к большему притоку капитала на наш рынок. Мы не видим значительных потоков капитала, сейчас во всяком случае.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Когда обсуждаются потоки капитала, то почему-то фокус в основном направлен на иностранных инвесторов. Все-таки в потоках капитала значительную роль играют и российские граждане, российские инвесторы.
И в условиях, когда уровень процентных ставок внутри экономики высокий, рублевые ставки высокие и привлекательные, российские инвесторы, соответственно, могут корректировать структуру своих портфелей, в том числе валютную структуру своих сбережений, в пользу перемещения ее большей доли в рублевые инструменты. И вот это тоже является потоком капитала, но с точки зрения российских инвесторов.
ВОПРОС (издание Frank Media):
В последнее время участились случаи публичного давления со стороны политиков на глав центральных банков. Один из наиболее ярких примеров сейчас – это достаточно жесткая риторика президента США Дональда Трампа в адрес ФРС. Но и в России есть некоторые политики, которые требуют от ЦБ изменить денежно-кредитную политику. Какие риски вы видите от этого давления на глобальную макроэкономическую стабильность? Согласны ли вы, что это давление усилилось? И насколько вы считаете сейчас реальной угрозу для центробанков потерять свою независимость?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается нас, когда ставки высокие, критика действительно усиливается. Здесь, наверное, нет ничего удивительного. Мы будем выполнять свою задачу, свою миссию по снижению инфляции.
Что касается в целом мировой тенденции, да, мы видим, что критика центральных банков во многих странах, наверное, усилилась. Тем не менее мы считаем, что сегодня мировым центральным банкам возможно в принципе сохранить независимость.
Почему была введена независимость центральных банков? Потому что общество в целом заинтересовано в поддержании макроэкономической стабильности. И в большинстве случаев есть понимание, что для этого очень важно, чтобы центральный банк был независим в части проведения денежно-кредитной политики.
О какой независимости идет речь? В случае Банка России речь идет о том, что мы проводим денежно-кредитную политику независимо от иных органов, от Правительства, от федеральных органов исполнительной власти. Но наша политика полностью прозрачна, и Банк России подотчетен Государственной Думе.
И, по сути дела, независимость центральных банков, если хотите, это показатель зрелости экономической политики. Почему по этому пути пошли многие страны? Чтобы не было искушения решать разные важные задачи за счет ускорения инфляции, жертвовать благосостоянием людей ради решения текущих задач.
Напомню, что от высокой инфляции прежде всего страдают люди с невысокими доходами. И на практике отход от независимости центрального банка – а мы видели в некоторых странах, как это происходило, – больно бьет по доверию к национальной валюте. Это может создавать риски финансовой стабильности и ведет к инфляции. И недавний опыт, недавние яркие примеры показывают, что последствия потом приходится очень долго исправлять, потому что потерять доверие достаточно легко, а восстанавливать его сложно.
ВОПРОС (YouTube-канал «Елаховский»):
В вашем ежегодном программном документе «Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики» есть в том числе сценарий глобального кризиса. И сейчас часть аналитиков считает, что мы уже идем как раз по нему. За это говорят и низкие цены на нефть, и усиление деглобализации, и рост рисков рецессии в крупных экономиках, снижение цен на финансовые активы. Но есть другие аналитики, которые считают, что ситуация на ваш рисковый сценарий не похожа, разве что только в части нефтяных цен. На какой стороне вы? Насколько, по вашим последним оценкам, велика вероятность, что рисковый сценарий, который написан в ОНДКП, в 2025 году станет базовым? И если станет, то какой может быть ставка ЦБ тогда к концу года?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, ухудшение торгово-экономических отношений между США и Китаем было включено в наш рисковый сценарий. Но все же мы считаем, что текущая ситуация очень далека от того рискового сценария, который мы прописывали как один из альтернативных в Основных направлениях денежно-кредитной политики.
Тот рисковый сценарий предполагает заметно более сильную корректировку мирового роста, то есть гораздо меньшие темпы роста мировой экономики, цен на нефть и, соответственно, более пессимистичный прогноз по российскому ВВП и инфляции.
Наш обновленный базовый прогноз действительно предполагает несколько худшую картину внешних условий, я уже об этом говорила, но значительного изменения нашего видения по внутреннему развитию по сравнению с февральским прогнозом не произошло.
Конечно, мы будем внимательно следить за внешними условиями: их ухудшение мы называем в качестве одного из ключевых проинфляционных рисков.
ВОПРОС (телеграм-канал Economikal):
Я хотел бы вас спросить об оценке потенциальных итогов. В США декларируют как потенциальный итог этих всех торговых войн ослабление доллара против основных мировых валют. Так вот, оценивается ли сейчас в Центральном банке риск ослабления доллара? Поскольку, с одной стороны, это позитивно, поскольку рубль тогда укрепится, и это дезинфляционный фактор. Но, с другой стороны, у населения очень много сбережений в долларах, да и у Центрального банка ЗВР тоже в долларах. То есть придется пересмотреть свое видение доллара как мировой резервной валюты в том числе.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Что касается оценки перспективы, сложно делать предположения, потому что ситуация развивается очень динамично. Но ухудшение внешних условий возможно. Мы считаем, что уровень тарифной защиты в США действительно будет больше, чем он был до этих событий, но, вероятно, может быть чуть ниже, чем сейчас обсуждается, и это существенно повлияет на мировую экономику.
Что касается российской экономики, я еще раз повторю, на наш взгляд, влияние очень ограничено, и основной канал – через снижение темпов роста мировой экономики, возможное снижение спроса на сырьевые товары, возможное снижение спроса на российский экспорт и влияние на валютный курс. И мы считаем, что этот эффект может быть проинфляционным.
Что касается иных каналов влияния, которые важны для других стран, на наш взгляд, их меньше. Почему? Потому что наш экспорт в основном сырьевой. И сырьевой экспорт, если говорить не о его зависимости от темпов роста мировой экономики, то он менее эластичен к изменению валютного курса (если отвечать на ваш вопрос про влияние курса). Да, объемы несырьевого экспорта у нас растут, но пока, наверное, не так велики.
Что касается влияния курса на внутренние условия, все-таки российские компании и граждане хранят бОльшую часть своих средств в рублях. У нас произошла существенная девалютизация, и поэтому снижение валютного курса не несет каких-то существенных рисков.
Валютная позиция банков при этом сбалансирована благодаря тому регулированию, которое мы ввели.
ВОПРОС (газета «Известия»):
Вы сегодня уже сказали, что для России торговые войны – это проинфляционный риск. Как вы считаете, сколько процентных пунктов может прибавить инфляция именно по причине торговых войн и падения цен на нефть? И насколько это будет далекоидущий эффект?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы не вычленяем в этой ситуации действие отдельных факторов, поэтому я вряд ли назову, какой конкретный эффект будет в процентных пунктах инфляции. Но в целом протекционизм ведет к замедлению темпов роста мировой экономики, еще раз повторяю. Это тормозит потребление, инвестиции цепочки поставок могут нарушаться, могут тормозиться технологические процессы, производительность труда.
Масштаб эффектов зависит не просто от того, насколько растет этот протекционизм (а сейчас он растет), но и от того, какие формы он принимает и какие ответные действия могут быть, какие сектора затронуты в той или иной стране.
Наши прогнозы по России – и в части ВВП, и в части инфляции – как видите, остались без изменений, хотя мы несколько ухудшили оценки мировой экономики: темпы роста мирового ВВП и цены на нефть. Но неопределенность действительно высока, и при более драматичном масштабе фрагментации мировой экономики и более глубоком замедлении мирового роста проинфляционные эффекты могут быть более значительными. И наша денежно-кредитная политика будет на них влиять.
ВОПРОС (Проект Market Power):
Целевое значение инфляции 4% определялось при другой структуре экономики. Но сейчас, как мы видим, очень многое изменилось и в стране, и в мировой экономике. Вопрос: при каких условиях целевое значение инфляции может быть изменено?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы уверены в том, что низкая инфляция – это необходимое условие для устойчивого развития, важное для граждан и бизнеса при любой структуре экономики.
И сложно себе представить, что при каких-то условиях, при каких-то структурных изменениях люди были бы рады жить при постоянно высокой инфляции.
И скажу, что наше целевое значение 4%, если вы посмотрите на другие страны, это верхняя граница того, что можно считать ценовой стабильностью. В перспективе, да, целевое значение может измениться, но, на наш взгляд, только в одну сторону – в сторону снижения.
Напомню, что у большинства стран, где применяется такой же режим денежно-кредитной политики – а это страны, которые производят подавляющую часть мирового ВВП, – там цель по инфляции гораздо ниже, чем у нас,
Действительно, в период таких интенсивных структурных изменений, как это было в 2022 году, возможно некоторое превышение фактической инфляции по отношению к цели, чтобы дать возможность бизнесу подстроиться. Но это не означает, что мы отказываемся от цели по инфляции.
И кроме того, мы видим, что уже со второй половины 2023 года инфляция носит другой характер. Ее причина – в перегреве спроса, а не в интенсивности структурных изменений. И поэтому мириться с высокой инфляцией нет никаких причин.
Кстати, мы всегда отмечали, что если наша инфляция будет сильно выше, чем в других странах, то и рубль будет непрерывно ослабляться. Более высокая инфляция – это и более высокие ставки по экономике. Если повышать цель по инфляции, то у нас низких ставок не будет никогда.
И при любой структуре, еще раз повторю то, с чего начала, высокая инфляция вредит и гражданам, и бизнесу.
ВОПРОС (газета «Правда Севера», Архангельск):
На минувшей неделе ряд крупных банков заявили об отмене комиссии при выдаче льготной «Семейной ипотеки», но предупредили при этом, что этот шаг приведет к снижению объема выдачи ипотеки. Ведет ли Центробанк мониторинг выдачи льготной ипотеки: «Семейной», «Арктической», «Дальневосточной»? Разделяет ли опасения банков о том, что отмена комиссий повлечет за собой снижение объемов выдачи ипотеки?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы, конечно, отслеживаем выдачи разных видов и льготной ипотеки, и рыночной ипотеки и тем не менее настаиваем на отмене комиссий со стороны банков. Почему? Потому что в конечном счете эти комиссии приводят к удорожанию жилья, что противоречит, по сути, самой логике льготных программ, призванных повысить доступность жилья, то есть, на наш взгляд, это просто противоречит цели, ради которой льготные программы вводятся.
Что касается прозвучавших опасений банков, что отмена комиссий приведет к снижению выдач ипотеки, что им будет невыгодно выдавать ипотеку, мы считаем, что если просадка и будет, то очень краткосрочной. Почему?
Первое. В льготных программах участвует широкий круг банков, и не все из них вводили комиссии. Те, кто не вводил, кстати, доказывают, что и без комиссий льготная ипотека остается интересной для банка.
Кроме того, Минфин увеличил компенсацию для банков: они получают сейчас 24 или 24,5%, в зависимости от категории жилья, вместо прежних 23%.
При этом надо учитывать, что и ставки по депозитам снизились до 20%, где-то на
Что будет? Конкуренция будет способствовать тому, что доля банков, которые ограничивают выдачи, будет снижаться. И будет расти доля тех, кто и сейчас работает без комиссий, – они будут увеличивать эти выдачи.
Еще одна причина – то, что банки заинтересованы выдавать ипотеку, потому что от этого в конечном счете зависит возвратность кредитов, которые они выдали застройщикам, иначе им придется создавать резервы по таким кредитам.
Поэтому мы сохранили свой прогноз по годовому приросту ипотечного портфеля. Он находится в интервале от 3 до 8%.
ВОПРОС (проект Pro.finansy):
Темпы роста корпоративного кредитования в марте ускорились и достигли значения 0,9% по сравнению с более сдержанным темпом февраля на уровне 0,1%, то есть околонулевого значения. Скажите, пожалуйста, эти данные как-то повлияли на сегодняшнее решение? И также можно ли считать, что тенденция замедления корпоративного кредитования, которую Центробанк наблюдал на протяжении последних месяцев, сломлена?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Не сломлена. Некоторое ускорение, подчеркну, некоторое ускорение – это не те средние месячные темпы, которые были, например, в прошлом году. Ускорение корпоративного кредитования, которое произошло в марте, ожидаемо.
Рост кредитов в январе и феврале был занижен из-за влияния бюджетных потоков, и мы об этом прямо говорили. Компании в то время, получив авансы из бюджетов, активно погашали имеющуюся задолженность.
Но здесь важно говорить не только о корпоративном кредитовании, и даже не только о кредитовании, а о том, как ведет себя спрос в целом. И здесь очень показательны текущие темпы роста денежной массы. Данные говорят о том, что они замедлились. И эти темпы согласуются со снижением инфляции к цели в 2026 году.
И годовой рост кредитования продолжает замедляться, что тоже согласуется с нашим прогнозом. И, если вы видели, мы прогноз в этой части тоже не меняли.
ВОПРОС (журнал «ДомКлик»):
Скажите, пожалуйста, можно ли ожидать снижения ключевой ставки в этом году? И насколько вообще высока вероятность этого?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Если вы посмотрите на наш прогноз по ключевой ставке в этом году, вы увидите, что возможно и понижение ставки, и повышение ставки. Хотя по сравнению с предыдущим заседанием Совета директоров мы считаем, что вероятность повышения ставки снизилась. И мы говорим о том, что необходимо будет сохранять жесткие денежно-кредитные условия длительное время.
На наш взгляд, если инфляционные ожидания будут снижаться, то даже при снижении номинальной ключевой ставки у нас будет сохраняться необходимая жесткость денежно-кредитных условий, потому что для нас важна жесткость денежно-кредитных условий в реальном выражении.
ВОПРОС (журнал «Эксперт»):
Со стороны аналитиков стали звучать мнения о том, что текущее укрепление рубля чрезмерно с точки зрения рисков сокращения нефтегазовых доходов бюджета. А если посмотреть на влияние курса на инфляцию, есть ли какой-то предел укрепления, который может вызвать ускорение инфляции?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Укрепление рубля – дезинфляционный фактор, поэтому не вызывает увеличения инфляции. Для нас просто важно понять, насколько оно устойчиво. Укрепление рубля всегда дезинфляционно.
Вы знаете, что мы никогда не даем прогнозов и каких-то количественных ориентиров по курсу. Курс плавающий, а нам важно добиться снижения инфляции при любых внешних и внутренних обстоятельствах.
Я повторю ответ на предыдущие вопросы. В укреплении курса есть и устойчивые, и временные факторы. Пока тяжело и, наверное, в принципе невозможно сделать какую-то точную оценку, какая часть устойчивая. Но по сравнению с прошлым заседанием мы больше уверены в том, что в укреплении рубля значимую роль играют устойчивые факторы.
То, что вас, вероятно, беспокоит, это опасения повторного ослабления рубля. Если будут какие-то кардинальные негативные изменения во внешних условиях, то да, возможно и ослабление курса. И мы это отмечаем в качестве проинфляционного риска. Но в этом случае мы будем корректировать нашу денежно-кредитную политику, при прочих равных она будет более жесткой.
Но еще раз подчеркну: текущая денежно-кредитная политика достаточно жесткая, и это является важным и устойчивым фактором укрепления курса в последние
А.Б. ЗАБОТКИН:
В той части, в которой укрепление рубля носит устойчивый характер, это укрепление соотносится с пересмотром ожиданий по инфляции и с пересмотром прогноза по инфляции.
Если происходит действительно значительное устойчивое укрепление валюты, то это будет учитываться, конечно, при принятии решений по денежно-кредитной политике в той мере, в которой это улучшает наш взгляд на будущую инфляцию.
ВОПРОС (блог Anna_finanсe):
В 2024 году на 24% выросло число заемщиков микрофинансовых организаций, и четверть этого прироста обеспечили продажи на одном определенном маркетплейсе. Часто покупатели на маркетплейсах не понимают, что за словом «рассрочка» стоит на самом деле кредит. И подписчики также говорят о том, что, покупая в рассрочку на маркетплейсе, они вспоминают, какие раньше рассрочки были в ушедших брендах, и сталкиваются с тем, что сейчас это работает не так. И более того, даже повышаются ставки по кредитам внутри вот такой покупки на маркетплейсах. В связи с этим вопрос: как ЦБ следит, регулирует это? И, возможно, с точки зрения того, чтобы защитить заемщиков от импульсивных покупок, стоит какие-то ввести лимиты, чтобы, например, не разрешать покупать в рассрочку или в кредит товары дешевле какого-то определенного ценового диапазона.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Нам кажется, что запрещать такие кредиты или такие рассрочки не нужно. Это все-таки снижает для людей доступность финансовых продуктов. Но полностью с вами согласны, здесь есть большие проблемы и нужно людей защищать от навязывания, от подталкивания к покупкам, от других недобросовестных практик продаж, независимо от того, где они происходят – на маркетплейсах или где-то еще.
И вы абсолютно правы, что рассрочка – это, по сути дела, тот же кредит, это тот же долг. И поэтому очень важно скорейшее принятие закона о рассрочке, который сейчас обсуждается в Думе. Он повысит прозрачность этого рынка и установит правила по защите получателя этой рассрочки. В банковском секторе эти вопросы уже во многом отрегулированы, и нужно обязательно вводить соответствующее регулирование для маркетплейсов.
Мы также, кстати, предложили Правительству включить в законопроект о платформенной экономике, который они сейчас готовят, ряд норм, которые будут защищать человека от некачественного информирования, от непрозрачности, от навязывания ненужных кредитов, других финансовых услуг на маркетплейсах.
Вот вы привели пример, что займы микрофинансовых организаций получают на маркетплейсах. Поэтому вне зависимости от того, где получаются эти финансовые услуги, права людей должны быть защищены.
И мне кажется, здесь у нас и с Правительством, и с законодателями общая позиция: права потребителей должны быть надежно защищены независимо от того, где (на какой платформе, в банке, в организации) они получают те или иные услуги.
ВОПРОС (журнал «Банковское обозрение»):
В связи с укреплением рубля будет ли Банк России принимать какие-то конкретные меры в части управления денежно-кредитной политикой? И какие именно, если можно это раскрыть?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Наша политика заключается в том, что мы не таргетируем курс, мы таргетируем инфляцию. Поэтому меры, которые направлены на то, чтобы каким-то образом целенаправленно повлиять на тот или иной уровень курса, мы не проводим. Курс определяется динамикой экспортной выручки, спросом на импорт, процентными ставками.
Высокая ключевая ставка, денежно-кредитная политика, конечно, тоже влияет на валютный курс, и с этой точки зрения мы оказываем влияние. То укрепление рубля, которое происходило, во многом отражает жесткую денежно-кредитную политику.
И текущее укрепление рубля, если оно устойчиво, не противоречит, а напротив, соответствует достижению нами цели по возвращению инфляции к 4%. И действительно, если это укрепление рубля будет устойчивым, то это будет означать, что создается пространство для более раннего снижения ключевой ставки.
Спасибо за внимание!